Читать «Муж, жена и сатана» онлайн - страница 12

Неизменными оставались лишь Лёвкины рыцари, стражи Зубовской квартиры, оба в полнейшей экипировке, словно готовые защищать Гуглицких и их жилплощадь от любого постороннего нашествия.

Со временем Аделина к таким перемещениям предметов в собственном доме привыкла и к четвертому году совместной жизни почти перестала отвлекаться на пустое. Тем более что денег на жизнь хватало, и за эту часть домашнего бытия ответственность лежала не на ней. Порой лишь искренне радовалась тому почти детскому возбуждению, которое испытывал ее муж от очередной притащенной им в дом железной штуковины. В такие удачные по жизни дни Лёвка бывал особенно обходителен и весел. Приладив артефакт на выделенное место, бежал за мороженым и водкой. Середины между этими двумя видами провианта не предполагалось. Подобные разнополюсные края, как в увлечении своем, так и в еде, Льва Гуглицкого вполне устраивали. Разве что после первой ложки мороженого коллекционер снова переходил на водку и больше к сладкому полюсу уже не возвращался: и не хотелось, и забывал.

Вечером такого дня обязательно приставал. Сначала — с рассказом об удаче, и сразу вслед за этим — уже к самой Адке, натурально. Основное возбуждение отступало лишь после финальных Адкиных спазмов. А окончательно отпускало — когда, налюбовавшись и облазив приобретение с лупой, через десяток-другой дней Лёвка пристраивал его новому получокнутому собирателю, готовому принять штуковину на условиях лучших, чем принял сам он. Но отпускало, правда, лишь для того, чтобы через неделю или две вновь заставить его укатить в какой-нибудь Невинномысск за каким-то скифским медальоном во вполне пристойном состоянии, но с фуфловой защелкой — чего совершенно невозможно было скрыть от внимательных глаз Льва Гуглицкого.

В оружейной тусовке Лёвку знали и доверяли. Давали вещь на комиссию и не ждали подвоха, верили абсолютно. Такое доверие коллег по их тесному и не слишком доброжелательному сообществу не раз помогало Гуглицкому прилично наварить сверх цены. Успевал обернуться с экспертизой на стороне, уяснить для себя способ беззлобно изобличить продавца и вовремя отказаться. В результате тот обычно шел на уступку, к тому же без обид. И если вещь не вызывала необычного приступа любви или хотя бы дежурного специфического любопытства, если не жег Лёву изнутри неодолимый призыв взять вещицу на короткий постой в зубовской гостиной, если не тянул артефакт на чувство крепкого наследства и не ощущался как вложение на века, то Лёва тут же вкручивал его вдвое дороже, усердно работая словом и лицом — от безжалостно строгого анализа состояния антикварного рынка до восторженной участливости в самом событии покупки. Это он умел как никто. Правда, вести торговые дела при жене обычно избегал: преследовала невнятная мысль о разоблачении, о снижении собственной в ее глазах значимости. Мысль эту он, конечно, отбрасывал, но от послевкусия в подкорке избавиться не умел. Вообще Лёвке по жизни просто необходим был камертон — нравственный, чтобы постоянно сверяться: по ноте, по звучанию, чтобы вовремя обнаружить в себе фальшак и попридержать очередной аккорд. Адка наилучшим образом подходила для этой цели.