Читать «Герцоги республики в эпоху переводов: Гуманитарные науки и революция понятий» онлайн - страница 81

Как часто случается, оптимизм и успешная практическая деятельность идут рука об руку, причем оптимизм, основанный на опыте практической деятельности, переносится и на интеллектуальную сферу.

«Возьмем опыт НЛО и Смольного. Если эти институции состоятельны и самостоятельны и у них есть разные поддержки, то, не впадая ни в какой ура-патриотизм, можно сказать, что мы недооцениваем возможности в России. Здесь еще нет интеллектуальной бюрократии, или она есть, но она невсесильна. Этот самый главный козырь не учитывается и не используется как редкий шанс. Если мы будем оптимистами, то сможем этим шансом воспользоваться»,

— считает И. Прохорова.

Когда руководители новых институций уповают на радужное будущее российских социальных наук (noblesse oblige), их оптимизм обычно питается, как и у французских новаторов, надеждами на результаты институционных реформ. Ибо на фоне бурного расцвета институций дефицит новых идей и школ особенно заметен. Чтобы как-то сгладить и объяснить этот контраст, возникает соблазн представить успехи на почве институтостроения в качестве интеллектуальных достижений. Организаторы редко говорят о формировании новых идей или школ. Ирина Прохорова относится к числу тех немногих из поколения организаторов, чья оптимистическая позиция исходит из пророчества о расцвете новых направлений в рамках существующих, хотя и меняющихся социальных наук.

«Если мы посмотрим на целый ряд научных книг, которые мы начали искать и публиковать — Копосов, Ямпольский, Зорин, исследования совсем молодых питерских авторов <…> Это складывается новая тенденция. Новый этап более зрелого подхода. И здесь возможны новые находки.

— Есть ли название у этого нового направления?

— Я боюсь давать определения, потому что все эти пост-нео-мета и т. д. выдают ощущение растерянности. Это промежуточные понятия, которыми пытаются зашифровать некоторые перемены. Я не берусь давать определения, потому что еще не ясно, куда это будет двигаться в реальности. Но если интуиция меня не подводит, то в этих работах намечается что-то серьезное»,

— продолжает И. Д. Прохорова.

Как подчеркивает сама И. Д. Прохорова, перечисленные работы плохо укладываются в какую-то определенную тенденцию, «школу» или «направление». Тем не менее интеллектуальный ренессанс остается немыслим вне создания «новых научных школ» и парадигм — иными словами — помимо социальных наук, несмотря на ощущение грядущих перемен:

«Если говорить о тенденции, то кажется, скоро начнется пересмотр всего инструментария и границ русской культуры как таковой. Пересмотр приоритетов, ситуации, периодизации… Соотношение историко-литературных штудий, исторических, философских, социологических — само разделение между этими науками поистерлось. Книга Зорина — это не просто историческая книга, это не история литературы, это — история идей. Можно назвать книгу Копосова — это книга и по истории, и по философии. Сама невозможность назвать и поместить книгу в какую-то категорию говорит о том, что все границы давно отодвинулись…»