Читать «Свенельд или Начало государственности» онлайн - страница 57

 19.

     Тризну по усопшему справляли по обычаю кривичей. Первый день после смерти Трувора был заполнен девичьими плясками и пением, ратными игрищами дружинников. На следующий день вместе с умершим в просторную могилу, выкопанную в песчаной почве, положили труп его  молодой жены, умерщвленной в то время, когда члены ее господина еще не успели окоченеть полностью, боевое оружие, дорогую посуду и горсть монет.  Сверху над могилой насыпали высокий курган – и каждый, от мала до велика, должен был принести хотя бы горсть земли от своего дома. Чем более уважаем был умерший среди людей и богов, тем выше взгромождалась искусственная насыпь над его останками. Третий день был посвящен поминальному пиру, который накануне стали ожидать уже с нескрываемым нетерпением, ибо в предыдущие дни, согласно негласному закону, питались только хлебом и водой. 

          Грубые вместительные столы наспех соорудили  поблизости от могильного холма  и обильно заставили его всевозможной снедью, приготовленной женщинами в ночь после погребения. Ранее мне не приходилось видеть столько разнообразных яств и лакомств, без особого разбора взгромоздившихся на свежеструганных досках. Свиной окорок в чесночном соусе, лосиный студень с протертым хреном, тушеный заяц в луковой подливе, говяжья печень, заправленная сливками, чередовались с копченым сомом, плавающим в собственном жиру, рыбьей и грибной икрой, печеными яблоками, творожными лепешками, залитыми пахучим цветочным медом, пирогами с черникой, малиной, щукой и курятиной. Крепкий медовый напиток был подан в глубокой лохани, способной вместить человека, если бы он захотел в ней искупаться, и черпали из нее ковшом, удерживаемым обеими руками; заморское вино вереницей пузатых бочек укрылось в тени свеженасыпанного кургана. Не удивительно, что непререкаемое почтение обряду погребения скоро уступило место громогласным поминальным тостам, неумеренному возлиянию и  чревоугодию. Лица пирующих зарумянились, вслед за зловонием первой отрыжки улетучились скованность и стеснительность, и, связанная до этого  общей скорбью  единая масса мужчин  распалась на отдельные островки, сами по себе  плывущие по неуправляемому течению хмельной реки.

        Я не злоупотреблял вином,  единственный раз пригубив из переполненного кубка после поминальной речи Рюрика, и прислушивался к пьяным разговорам, памятуя о том, что  вместе с количеством выпитого возрастает и количество слов, соответствующих тайным мыслям и намерениям. И хотя поведение присутствующих становилось все более разнузданным и разгульным – я не уловил ничего подозрительного, заметив лишь, что помимо меня оценивающим взглядом окидывают сложившиеся группы пирующих и Рюрик, и Синеус, и Олег, что выглядело оправданно и объяснимо. Вадим дремал, склонив голову на грудь, изредка вскидывая мутные глаза, взор которых растекался по нашим лицам густой, сладкой патокой.

              Один за другим мужчины поднимались из-за стола, и вонь от богато насыщенной  мочи, перемешаясь с винными парами, клубилась над столом, забиваясь в ноздри, словно дорожная пыль. Назад, за стол, покачивающейся походкой, возвращались не все, но и вернувшиеся то и дело с громким стуком роняли головы  на доски, не всегда сумев придать им подобающее положение.