Читать «Крылов» онлайн - страница 134

Сосед, ты выиграл! скажу теперь и я! Но бог тебе судья, Наверную поддел ты друга! Ты с музой Греции и день и ночь возясь, И день и ночь не ведая досуга, Блажил, что у тебя теперь одна и связь С Плутусом и Фортуной; Что музою тебе божественная лень, И что тобой забыт звук лиры златострунной: Сшутил ты басенку, любезный Лафонтень! К себе он, заманив Гомера, Ксенофонта, Софокла, Пиндара и мудреца Платона, Два года у ночей сон сладкий отнимал. Ленивец, Чтоб старых греков обобрать; И к тайнам слова их ключ выиграл, счастливец! Умен, так с умными он знал на что играть. Крылов, ты выиграл богатства, Хотя не серебром — Не в серебре же все приятства, — Ты выиграл таким добром, Которого по смерть и как ни расточаешь, Не проживешь, не проиграешь.

Следом этого изучения древнегреческого языка остался перевод начала «Одиссеи» Гомера, сохранившийся в бумагах баснописца:

Мужа поведай мне, муза, мудрого странствия многи, Им понесенны, когда был священный Пергам ниспровергнут. Много он видел градов и обычаев разных народов; Много, носясь по морям, претерпел сокрушений сердечных. Пекшися всею душою о своем и друзей возвращеньи.

В 1825 году Пушкин обратился с резкой отповедью по адресу французского критика Лемонте, который утверждал, что Крылов не знает языков. «…Крылов знает главные европейские языки, и, сверх того, он, — писал Пушкин, — как Альфиери, пятидесяти лет выучился древнему греческому. В других землях таковая характеристическая черта известного человека была бы прославлена во всех журналах; но мы в биографии славных писателей наших довольствуемся означением года их рождения и подробностями послужного списка…»

«Соловей»

Крылов любил смотреть на пожары. Не ленился даже в ночную пору отправиться туда, где происходил пожар. Багровые языки пламени, рассыпающиеся, как фейерверк, искры, гирлянды огненных цветов будили в нем смешанное чувство тревоги, ужаса перед разрушительной силой огня и восхищения грозной красотой величественного зрелища. Он написал басню «Пожар и Алмаз», в которой изобразил стихийную мощь огня. Пожар в ней хвалится перед Алмазом своей неистовой силой и могуществом:

«…Не так легко затмить мое сиянье, Когда я, в ярости моей, Охватываю зданье. Смотри, как все усилия людей Против себя я презираю; Как с треском все, что встречу, пожираю, — И зарево мое, играя в облаках, Окрестностям наводит страх!»

Грозным пожаром являлся и деспотизм самодержавной власти, слепо и жестоко разрушавшей и истреблявшей все, что вставало на его пути. Лишь твердый Алмаз смог вынести испепеляющую силу огня. Следовало оставаться таким Алмазом в руинах и пепле — неизбежных последствиях пожара. И он старался походить на алмаз, лишь прикидываясь чудаком, ленивцем, далеким от мирских сует.

Иван Андреевич нередко вспоминал Эзопа. Тот был рабом богатого человека, философа Ксанфа, и выполнял приказы и распоряжения хозяина. Крылов не был рабом. А Оленин не только его покровитель и начальник, но и друг. Однако благополучие баснописца всегда было связано с заступничеством Оленина. Алексей Николаевич ничего не приказывал, всегда оставался заботливым и внимательным, хлопотал об его нуждах. Но в то же время он внимательно наблюдал за Крыловым, удерживал его от поступков, которые могли навлечь недовольство правительственных кругов, старался направлять творчество баснописца по нужному ему руслу. Хлопотливый, занятый множеством дел, Оленин никогда ни о чем не забывал. Издавна повелось, что он первым выслушивал или прочитывал каждую новую басню Крылова.