Читать «Старый порядок и революция» онлайн - страница 82

Часто причину оставления дворянами сел приписывали особому влиянию известных министров или королей: кто говорил о Ришелье, кто — о Людовике XIV. И действительно, в течение последних трех веков существования монархии государи почти все время следовали идее отделения дворян от народа, привлечения их ко двору и к королевской службе, особенно это стало заметно в XVII веке, когда дворянство уже представляло собой предмет страха для королевской власти. Среди адресуемых интендантам вопросов можно встретить такой: предпочитает ли дворянин вашей провинции проживать в своем поместье или он стремится покинуть его?

У меня есть письма интенданта, отвечающего на этот вопрос. Он сожалеет, что дворяне его провинции любят жить в деревне со своими крестьянами вместо того, чтобы исполнить свой долг подле короля. И заметьте следующее: речь идет здесь о провинции Анжу, впоследствии — Вандея. А дворяне, про которых говорилось, что они отказываются служить королю, были единственными его защитниками, вставшими с оружием в руках за монархию во Франции, чтобы умереть, сражаясь за нее. Таким славным отличием они были обязаны только тому, что сумели удержать вокруг себя крестьян, в любви к которым их постоянно упрекали.

Тем не менее не нужно усматривать причину оставления сел стоявшим в ту пору во главе нации дворянством в непосредственном влиянии кого-либо из наших монархов. Основной и постоянно действующей причиной этого явления была не воля известных людей, но замедленное и непрерывное действие политических институтов. Доказательство тому — тот факт, что когда в XVIII веке государство вознамерилось побороть зло, ему не удалось даже приостановить его развитие. По мере того, как дворянство окончательно утрачивает свои политические права, не приобретая взамен других, по мере исчезновения местных вольностей, переселение дворянства из сел принимает такие размеры, что нет уже более нужды прилагать каких-либо усилий, дабы отвлечь их от своего поместья. У них нет более желания оставаться в родной вотчине: сельская жизнь представляется им ничтожной.

Все, что я говорю здесь о дворянстве, можно отнести к крупным собственникам и в других странах: повсюду, где сильна централизация, зажиточные и просвещенные жители покидали деревни. Я мог бы добавить: в странах с высокой централизацией земледелие несовершенно и косно. Я могу прокомментировать и уточнить смысл глубокого высказывания Монтескье о том, что «производительность земли зависит не столько от ее плодородия, сколько от свободы живущих на ней людей». Но я бы не хотел отвлекаться от своего предмета.

Мы уже рассмотрели выше, каким образом буржуазия, покидая в свою очередь села, повсеместно искала прибежище в городах. Нет другого такого вопроса, в котором бы лучше согласовывались между собой все документы Старого порядка. Как утверждают эти свидетельства, в деревнях в ту пору можно было видеть не более одного поколения богатых крестьян. Как только земледельцу удается при помощи своего промысла скопить небольшое состояние, он тотчас же заставляет своего сына оставить плуг, посылает его в город и покупает небольшую должность. Именно в эту эпоху и зарождается то особое отвращение, какое еще и в наши дни испытывает французский земледелец к своему занятию, дающему ему пропитание. Следствие оказалось более живучим, чем породившая его причина.