Читать «Старый порядок и революция» онлайн - страница 122

Те же грубые выражения встречаются и в документах, предназначенных для самого широкого распространения и прочтения теми же самыми крестьянами. Можно подумать, что мы живем в одной из тех европейских стран, где, как в Галиции, высшие классы, говоря на ином, чем низшие классы, языке, не могут быть услышаны. Федисты XVIII века, часто выказывавшие по отношению к цензитариям и прочим носителям феодальных прав дух мягкосердечия, умеренности и справедливости, неизвестный их предшественникам, все еще говорят о «подлых мужиках». Похоже, что подобные грубости составляли черту стиля эпохи, как говорят нотариусы.

По мере приближения 1789 года сочувствие к страданиям народа оживляется и становится все более неосторожным. Мне в руки попали циркуляры, адресованные в первые дни 1789 г. многими провинциальными собраниями жителям различных приходов, чтобы выяснить у них самих предъявляемые ими претензии.

Один такой циркуляр подписан священником, знатным сеньором, тремя дворянами и буржуа, которые были членами сословного собрания и действовали от своего имени. Эта комиссия приказывает синдику каждого прихода собрать всех крестьян и выяснить у них, что те имеют против способа распределения и взимания выплачиваемых ими налогов. «В самых общих чертах нам известно, что большинство налогов, в особенности соляной налог и талья, имеют разорительные последствия для земледельца, но кроме того мы желаем знать подробности о каждом злоупотреблении», — говорится в документе. Любопытство провинциального собрания на этом не останавливается: оно хочет узнать, сколько людей в приходе пользуются податными привилегиями — будь то дворяне, священники или простолюдины — и в чем именно состоят их привилегии; какова ценность имущества тех, кто пользуется податными привилегиями; много ли в приходе церковного имущества или, как тогда говорили, «имущества мертвой руки», находящегося вне обращения, и какова его ценность. Но и этого еще недостаточно: собрание желает знать, какую сумму составили бы выплаты по всем налогам, — талья и ее разновидности, подушная подать, барщина — которую должны были выплачивать привилегированные слои, если бы существовало равенство в уплате налогов.

Такой рассказ о собственных бедствиях должен был воспламенить каждого человека, указать ему виновных в его несчастьях, ободрить их малочисленностью, он должен был проникнуть в каждое сердце, чтобы возбудить в нем жадность, зависть и ненависть. Казалось, Жакерия, молотилы и совет шестнадцати забыты, равно как забыт и тот факт, что французы являются по своей природе самым мягким и доброжелательным народом в мире, но что они превращаются в варваров, если пыл страстей выведет их из себя.

К сожалению, мне не удалось раздобыть всех записок, посланных крестьянами в ответ на эти убийственные вопросы; но некоторые из них мне попались, и этого вполне достаточно, чтобы понять тот дух, что их продиктовал.

В этих сведениях имя каждого человека, пользующегося привилегиями дворянина или буржуа, — указано со всей тщательностью, часто описывается и всегда при этом критикуется его образ жизни. Составители старательно пытаются определить ценность его имущества; в подробностях описывается число и характер привилегий и в особенности ущерб, который они причиняют прочим жителям села. Вычисляют, сколько буасо зерна ему нужно отдать в виде оброка; с завистью подсчитываются его доходы, которыми, как утверждают, никто не пользуется. Вознаграждение священника за требы или, как его уже называют, «заработок» находят чрезмерным; с горечью замечают, что церкви за все приходится платить и что бедняк не может даже рассчитывать, что его похоронят задаром. Что же касается налогов, то все они неправильно распределены и притеснительны, ни один налог не находит у крестьян снисхождения, и обо всех они говорят в выражениях, в которых слышатся плохо сдерживаемая ярость.