Читать «Совсем другое небо (сборник)» онлайн - страница 124

Присмотревшись внимательнее к собравшимся, они узнали многих из тех, кого встречали каждый день по дороге на аэродром и обратно. Это были крестьяне, торговцы-разносчики, рабочие из мадиунских мастерских и с сахарного завода. Были между ними и грузные рикши, и нарядные нежные девушки, в которых гости с трудом узнавали босоногих продавщиц фруктов, полотна или древесины. Всех этих скромных людей они немного знали, каждый день здоровались с ними и частенько разговаривали.

Прошло еще несколько минут, и вдруг поднялся один из стариков. Он проговорил несколько индонезийских фраз так быстро, что никто из белых ничего не понял.

— Он приветствует вас, — подскочил к ним Вахидин и стал переводить речь старика. — Он благодарит вас от, имени всех жителей за то, что вы пришли к нам, и желает вам приятно провести этот последний вечер у нас.

— Ребята, — сказал Рудольф, когда старик закончил речь, — надо что-то сказать в ответ. Что же мы сидим молчком?

— Ты кто, начальник или нет? — ехидно спросил Эмиль как бы в отместку за те минуты, когда Рудольф давал ему почувствовать, что обличен полномочиями. Тот лишь махнул рукой, но встал. Прежде чем начать речь, Рудольф обратился к Вахидину, попросив его быть переводчиком.

— Мы благодарим вас за то, что вы пригласили нас на это торжество. Разрешите мне…

— Не столь официально, — толкнул его Пехар.

Рудольф говорил о том, что все они давно хотели высказать: о том, что кончается прекрасный и плодотворный год их сотрудничества, что они с грустью прощаются с их страной, с ее прекрасными людьми, с работой, с океаном и горами…

Майор наблюдал за жителями деревни. Они слушали Рудольфа внимательно и с интересом, кивали головой, улыбались.

Рудольф говорил долго, как бы желая сразу высказать все, что у них у всех накопилось на душе, все, что они пережили. Эмиль незаметно толкнул его и прошипел:

— Эй, остынут бананы!

Заканчивая свое выступление, Рудольф сказал:

— Мы любим Индонезию. Мы никогда ее не забудем.

Раздались аплодисменты. На этот раз они походили на стремительный тропический ливень, обрушившийся на истомившуюся, выжженную землю. Старики, наклонив седые головы, поблагодарили Рудольфа за выступление и величественными жестами показали на кучки овощей, рядки бананов и рис. Бедная деревня выставила на стол все, что имела.

Потом перед столом появились четверо мужчин. Они принесли квадратный помост и накрыли его ковром. Внимание всех привлекла лестница, по которой поднималась в помещение танцовщица, босая, с обнаженными руками, в очень сложной национальной праздничной одежде. С правого плеча ее свисал длинный легкий шарф. Волосы, уложенные в свободный узел, отливали синевой. Девушка троекратно поклонилась и взошла на помост.

В ее руках вдруг очутились две полоски тонкой, блестящей материи с цветными узорами. Вот она закинула их за спину, и они почти достали ее босых пят. Танцовщица в эту минуту была, похожа на бабочку, готовую взлететь с чашечки цветка. Казалось, она замерла, но вот блестящий шарф заколебался от едва заметных движений гибкого тела. В это мгновение заиграли все двадцать четыре музыканта, сидевшие под низким навесом. Сначала послышались металлические звуки гонгов. Им отозвались флейты и ксилофон, а двухструнные гитары стали выводить мелодию, прерываемую жесткими, беспощадными вторжениями барабанов и рыданиями дудок. Музыка выражала борьбу. В ней слышались надежда, радость и страдание. Тело танцовщицы сначала будто чему-то сопротивлялось, затем стало как бы испытывать жестокую боль. Движения внезапно утратили свою грациозность и плавность, стали судорожными. Руки от чего-то оборонялись, извивались, будто змеи. Прическа разрушилась, и прядки волос разметались по спине. Все тело танцовщицы сотрясалось от мелкой, удивительно быстрой вибрации. Временами девушка вытягивалась, вставая на носки. Затем музыка начала буквально стонать. Барабаны гремели, усиливая напряжение момента.