Читать «Полуштоф остывшего сакэ» онлайн - страница 14

Сильно выпивший известный прозаик Андрей Битов публично избил трезвого знаменитого поэта Андрея Вознесенского. Событие в писательской среде тривиальное, но получившее широкую огласку, поэтому дошедшее до суда, пока товарищеского. Предполагалось, что на суде Битов покается в невоздержанном употреблении алкоголя, демонстративно всхлипнет и попросит прощения, ткнувшись в плечико поэта. Но то ли Андрей Георгиевич опять не сдержался, то ли гордость его обуяла, а сказал он свою знаменитую речь:

— Выслушайте меня и примите объективное решение. Только сначала выслушайте, как было дело. Я расскажу, как это случилось, и тогда вы поймете меня. А следовательно — простите. Потому что я не виноват. И сейчас это всем будет ясно. Главное, выслушайте, как было дело. Дело было так. Захожу в «Континенталь». Стоит Андрей Вознесенский. А теперь ответьте, — воскликнул Битов, — мог ли я не дать ему по физиономии?!

И пошел слух, что Вознесенский, как всякий дважды униженный — физически и морально, — оставить этого так не желает и собирается довести дело до суда уже народного. Тогда друзья посоветовали Битову бежать из Москвы, скрыться в каком-нибудь «разливе» на каких-нибудь бельских просторах страны, оформив, естественно, творческую командировку. И писатель Битов, как когда-то Ленин к Крупской, поехал к своему другу в город Уфу. Вот здесь, несмотря на свидетельства о своем пребывании в столице Башкортостана самого Битова, скрывалась загадка. К кому приезжал Андрей Битов, кто тот верный друг, не убоявшийся гнева поэта и укрывший прозаика? Наверное, ответ на этот вопрос так и не был бы найден и в нашем пазле зияла бы позорная дыра, прикрытая Битовым для конспирации никому не известным Севой из Черниковки. Но, сделав глубокий глоток тягучего портера, окутав себя клубами табачного дыма, понимаешь, что не все так безнадежно. Но все по порядку.

В Уфе Андрей Битов запомнил: два сарая, черного кота Амура, трамвай, солдат в трамвае, цирк, бесконечную толстую лохматую трубу, улицу Карла Маркса, химчистку «Улыбка». В общем-то, достаточно для скрывающегося у друга Севы (пока будем называть его так) от общественного порицания прозаика. Одно не ясно: на кой черт Битов ездил на трамвае через всю Уфу из Черниковки на улицу Карла Маркса?

Наверное, он так и думал под стук колес: «На кой черт я приехал в эту Уфу? На кой черт еду в этом трамвае вместе с солдатами, смотрю, как они выходят на остановке «Госцирк», как мимо проплывает химчистка «Улыбка» и начинается бесконечная толстая лохматая труба, по которой непременно перегоняют что-нибудь взрывоопасное, а потом будут два сарая из Севиного окна, и якобы в одном из этих сараев, по словам Севы, знаменитая уфимская маруха Клавка Золотой Зуб хранила чемоданы с награбленным». Потом Битов резко поднимал голову и обнаруживал, что перед ним опять остановка «Госцирк», но уже с другой стороны. В трамвай строем входили солдаты, а к Битову подходила контролер Петрова:

— Предъявите ваш билетик, гражданин!

— Извините, я, кажется, проехал по кругу, — оправдывался заспанный литератор.