Читать «Габриель Гарсия Маркес. Путь к славе» онлайн - страница 21

— Габо, у меня из головы не идет, как это так — три тысячи убитых и чтоб никто об этом толком не знал, — заметил Эмилио.

— Их в ту же ночь вывезли в двухстах товарных вагонах и выбросили в море. — Габо произнес эту фразу, как прокурор в суде.

— И этого никто не видел? Ведь это двести вагонов…

— Да! Их тащили три паровоза. Спереди, сзади и один посередине. Об этом я как раз и пишу в Романе!

— Ты себе представляешь, какой это должен быть состав! Таких не бывает, они просто не смогли бы передвигаться по железной дороге, — не унимался Эмилио.

— Коньо, прочтешь у меня — согласишься. — Габо чувствовал себя победителем.

А на следующий день, в понедельник, после трудового дня, Габо вспомнил Рамона Виньеса, «ученого каталонца», или «старика, прочитавшего все книги», как он назвал его в своем романе. Престарелый поэт и драматург Рамой Виньес вместе со своим сверстником, колумбийским писателем Феликсом Фуэнмайором, в пятидесятые годы были в Барранкилье духовными отцами пятерых закадычных друзей: Альваро Сепеды Самудио, Алехандро Обрегона, Альфонсо Фуэнмайора, Германа Варгаса и Гарсия Маркеса. В сборнике рассказов «Похороны Великой Мамы» Маркес упоминает об этой группе молодых литераторов как о mamodores de gallo — так их и называли в Барранкилье, — бравых шутниках, выдумщиках и пустомелях.

И тогда между мэтром, уже пребывавшим в ином мире, и лучшим его учеником состоялся мысленный разговор.

— Мне было очень приятно узнать, Габо, что ты с головой погружен в создание нового романа. Почему-то я уверен, что это будет лучшим из того, что тобою уже написано. Я отсюда слежу за тобой и горжусь, что сумел многое в тебя вложить. Не сомневаюсь, что Фолкнер, Вирджиния Вулф и Джойс, с которыми я тебя познакомил, во многом тебе помогут. Ты уже созрел для того, чтобы сочинить свой шедевр. Согласись, дорогой мой, семена знаний, посеянные еще в Барранкилье, должны были дать достойные всходы. — Голос каталонца дрожал, но звучал, как всегда, убедительно.

— Я часто вспоминаю вас. Вы были и остаетесь «лучшим часом в нашем суточном существовании». Не встреть я вас на своем пути, кто знает, что бы из меня получилось.

— Так вот, послушай меня, милый Габо. Я недавно перечитал твое предисловие к «Палой листве». Хочу тебе напомнить то место, где ты говоришь о простолюдинах Аракатаки, как своих, так и пришлых. Послушай и вспомни: «Вдруг точно вихрь взвился посреди селения — налетела банановая компания, неся палую листву. Листва была взбаламученная, буйная — человеческий и вещественный сор чужих мест, облетки гражданской войны, которая, отдаляясь, казалась все более неправдоподобной. Листва сыпалась неумолимо. Она все заражала буйным смрадом толпы, смрадом кожных выделений и потаенной смерти». И еще, вспомни, Габо, что роман «Недобрый час» поначалу ты хотел назвать «Este pueblo de mierda» («Это дерьмовое село»). Но ведь слово «пуэбло» означает не только «село», но также и «народ». Будь терпимым, Габо!