Читать «Мемуары безумца» онлайн - страница 83

— Ах! ты все же любишь меня, — повторила она, — любишь, раз пришел снова, вернулся ко мне! Но, что с тобой? Ты молчишь, тебе грустно! Я больше не нужна тебе?

Помолчав, она продолжала:

— Какой ты красивый, ангел мой, ты прекрасен, как майский день. Целуй же, люби меня! Один поцелуй, скорее!

Приблизив свои губы к моим, она ворковала, как голубка, глубоко вздыхала, и грудь ее волновалась.

— Ах, эта ночь! Вся ночь, ведь она будет нашей? Вот о таком любовнике я мечтала, о таком, как ты, молодом и чистом, чтобы он любил меня, думал обо мне одной. Как бы я любила его!

Она говорила так вдохновенно, что Бог не мог не слышать ее.

— Но разве у тебя никого нет? — спросил я.

— Что? У меня? А разве нас таких любят? Разве думают о нас? Кому мы нужны? Ты сам завтра вспомнишь обо мне? Разве что скажешь себе: «Надо же, вчера я спал с какой-то девкой». Но брр! Ля, ля, ля! (И она прошлась по комнате, подбоченившись и вульгарно пританцовывая.) А я умею танцевать! Ну-ка, взгляни на мой наряд.

Она открыла шкаф, и я увидел на полке черную маску с голубыми лентами и домино. Еще там были черные бархатные панталоны с золотыми позументами, поблекшие остатки прошлого карнавала.

— Бедный мой костюм, — говорила она, — как часто я бывала в нем на балу! Сколько я танцевала прошлой зимой!

Окно было открыто, и ветер колебал пламя свечи. Она переставила ее с каминной полки на ночной столик, села на кровать и глубоко задумалась, склонив голову. Я тоже молчал, ждал. Теплый аромат августовского вечера поднимался к нам, слышно было, как шелестят на бульваре деревья, трепетали оконные занавески, всю ночь бушевала гроза. Часто при вспышке молнии я различал выражение глубокой грусти на ее мертвенно-бледном лице. Быстро неслись облака, луна, полускрытая ими, выглядывала порой в разрывах темных туч.

Она разделась медленно, размеренными, точно механическими движениями, и, оставшись в сорочке, подошла ко мне, ступая босыми ногами по полу, взяла за руку и повела к постели. На меня она не смотрела, думала о чем-то другом.

Губы ее были розовыми и влажными, ноздри вздрагивали, глаза блестели, и вся она будто трепетала от скрытой мысли. Так певучий инструмент в отсутствие музыканта источает невидимый аромат дремлющих звуков.

Раскинувшись на постели, она с гордостью куртизанки открыла мне все великолепие своего тела. Я видел высокую грудь, все еще напряженную, как при страстном шепоте, перламутровый живот с впадиной пупка, гладкий, вздрагивающий и нежный, на него хотелось склониться, как на шелковистое теплое изголовье. У нее были великолепные бедра, женственные, округлые, с теми волнистыми изгибами, что всегда напоминали мне гибкие и соблазнительные извивы змеи или демона. Кожа с капельками пота была прохладной и липкой, глаза пугающе сверкали во мраке, правой рукой она задела панель алькова, и звякнул янтарный браслет. В это самое время она говорила, прижимая мою голову к своей груди: «Ангел любви, отрады, наслаждения, откуда ты? Где твоя мать? О чем она мечтала, зачиная тебя? Грезилась ей мощь африканских львов или ароматы чужестранных деревьев, губительные для тех, кто вздумает умастить ими тело? Ты молчишь. Смотри на меня своими огромными глазами, смотри, смотри на меня! Губы, твои губы! А вот и мои!