Читать «Никон» онлайн - страница 16

— Не чета, — согласился Аввакум, виновато понурясь плечами. — Иов-то, слышал я, мученик?

— Мученик. Утверждал христианство между мордвою и татарами. Боле четырех тыщ крестил. Особенно в селе Конобееве. Там у мордовских язычников самое гнездо было, а он, смерти не боясь, пришел к ним с Христовой правдой. В Рязани, в Архангельском соборе, мантия его хранится с двумя прошибами от стрел. В Москву мощи принесли в понедельник шестой недели Великого поста. От Тушина стрельцы гроб на головах несли. Поставили у Тверских ворот в Страстном девичьем монастыре. Здесь мощи государь встречал, патриарх Иосиф и архиепископ Михаил.

— Это какой же?

— Муромский и рязанский. Он у новгородского митрополита Никона был ризничим. Никон его и посвящал в архиепископы.

— Никон-то ведь сосед мой, — сказал Аввакум. — Я из Григорова, он из Вельдеманова.

Глаза Аввакума светились радостью: это все-таки презанятно, когда твой сосед в друзьях у царя. Неронов увидал эту радость и вздохнул:

— Никон мягко стелет, вот только до сна ли будет на его пуховиках?

— Ты не любишь Никона? — огорчился Аввакум.

— Я тебя люблю, потому что вижу, как живешь, как мучаешься… Никон только с виду мудрец. Он — голова горячая. Схлестнулся с новгородцами, и что же? Сразу в церковь — и всех проклял! Всех! И был за то бит. А я говорю — поделом бит, на злобу злобой ответили.

Неронов тяжело задумался.

— Батько, ты о перенесении мощей собирался рассказать, — напомнил Аввакум.

Неронов закивал головой, отирая лицо ладонями, и словно снял заботу — просиял.

— Многолюдство было великое. Никогда в Москве столько людей не видел. От Тверских до Нежинных ворот толпой стояли. И на весь Пожар толпа. Я сам на колокольню Ивана Великого влез. Вместе с протопопом, что служит в церкви «Из-под колоколов». Царь-то Кремль велел запереть, чтоб не передавились. Иосиф-патриарх, говорят, весь путь от Страстного монастыря плакал, чувствовал, что и ему скоро в дорогу. В Успенском соборе, когда гроб ставили, я от царя в двух шагах был, слышал, как святейший спросил государя: «Кому в ногах у него лежать?» Самого-то Иова поставили в ногах патриарха Иоасафа. Царь и отвечает: «Ермогена тут положим», а патриарх головой покачал да и говорит: «Пожалуй, государь, меня тут, грешного, погресть!»

Аввакум сидел пригорюнясь.

— О Никоне, что ли? — толкнул плечом в плечо Неронов. — Чай, думаешь: ахинею старик несет. Пошли, я тебе истинного патриарха покажу. Наш царь тоже грозным обличьем Никоновым прельстился, не видит, что возле него ангельской души пастырь проживает. Молод, чтобы понять: труд патриарха не молнии кидать с небес, но быть, как утро, тихим, нарядным, всем милым и любым.

— Никон — земляк, — уперся Аввакум.

— Земляк да говняк! Вот помяни мое слово! — осердился Неронов. — Пошли к Стефану Вонифатьевичу… Государю-то давно пора глаза открыть на то золото, что, может, и не так шибко сверкает, как начищенная медяха, зато и не позеленеет вовек.

Поднялись из-за стола.

— Дак ты в царев дворец идешь, что ли? — шепотом спросил Аввакума Евфимий.

— Стефан Вонифатьевич — царев духовник, стало быть, во дворец, — ответил Аввакум, заливаясь краской гордости и смущения.