Читать «Потоп» онлайн - страница 256

Услышав это, пан Андрей прошелся по горнице и сел в самом темном углу, где навес над печью бросал густую тень на край стола. Между тем со двора послышался топот и фырканье лошадей, и через минуту в избу вошло несколько человек.

Впереди шел какой-то великан и постукивал деревянной ногой по дощатому полу горницы. Кмициц взглянул на него, и сердце забилось у него в груди. Это был Юзва Бутрым по прозванию Безногий.

— А где хозяин? — спросил он, остановившись посредине горницы.

— Я хозяин, — ответил корчмарь, — к услугам вашей милости!

— Корму для лошадей.

— Нет у меня корма, вот, может, эти паны дадут?.. Сказав это, корчмарь указал на Жендзяна и остальных.

— Чьи это люди? — спросил Жендзян.

— А кто вы сами, ваць-пане?

— Староста в Вонсоши.

Люди Жендзяна обычно называли его старостой, как арендатора старосты, и сам он называл себя так в важные минуты.

Юзва Бутрым смутился, видя, с какой высокой особой ему приходится иметь дело, снял шапку и ответил вежливо:

— Челом, вельможный пане!.. В потемках я не мог разглядеть сана…

— Чьи это люди? — повторил Жендзян, подбочениваясь.

— Из ляуданского полка, прежде биллевичевского, под командой пана Володыевского.

— Ради бога! Стало быть, пан Володыевский в Щучине?

— Он сам собственной персоной, а с ними и другие полковники, которые пришли со Жмуди.

— Слава богу, слава богу! — повторял обрадованный пан староста. — А какие полковники с паном Володыевским?

— Был пан Мирский, — сказал Бутрым, — но с ним удар по дороге случился, остался пан Оскерко, пан Ковальский и два пана Скшетуские…

— Какие Скшетуские? — воскликнул Жендзян. — Уж не пан ли Скшетуский из Бурца?

— Я не знаю откуда, — ответил Бутрым, — знаю только, что один из них — збаражский герой.

— Господи. Да ведь это мой пан!

Тут Жендзян заметил, как странно звучит такое восклицание в устах пана старосты, и прибавил:

— Это мой кум, хотел я сказать.

Сказав это, пан староста не врал, так как действительно крестил первого сына Скшетуского, Еремку.

Между тем в голове Кмицица, который сидел в темном углу горницы, одна за другой теснились мысли. В первую минуту кровь вскипела в нем при виде грозного шляхтича, и рука невольно схватилась за саблю. Кмициц знал, что Юзва был главным виновником того, что перерезали его компаньонов, и поэтому был самым заклятым его врагом. Прежний пан Кмициц велел бы его сию же минуту схватить и четвертовать, но сегодняшний пан Бабинич поборол себя. Наоборот, его охватила тревога при мысли, что если шляхтич его узнает, то это может вызвать страшную опасность для дальнейшего путешествия и для всего предприятия. Он решил остаться неузнанным и все глубже отодвигался в тень; наконец оперся локтями о стол и, закрыв лицо руками, притворился, что дремлет.

Но в ту же минуту он прошептал сидевшему рядом Сороке:

— Беги на конюшню, пусть лошади будут готовы. Едем ночью! Сорока встал и ушел.

Кмициц продолжал притворяться, что дремлет. Всевозможные воспоминания теснились у него в голове. Люди эти напомнили ему Водокты и то короткое прошлое, которое миновало, как сон. Когда минуту назад Юзва сказал, что он принадлежит к прежнему биллевичевскому полку, у пана Андрея сердце забилось при одном этом имени. И ему пришло в голову, что был как раз такой же вечер, и точно так же горел в печи огонь, когда он, точно снег на голову, свалился в Водокты и впервые увидел в людской, среди сенных девушек, Оленьку.