Читать «Опередить Господа Бога» онлайн - страница 49

Из тетради Юрека Вильнера

Брось — брось — брось — брось — видеть то, что впереди. (Пыль — пыль — пыль — пыль — от шагающих сапог!) Все — все — все — все — от нее сойдут с ума, И отпуска нет на войне! Ты — ты — ты — ты — пробуй думать о другом, Бог — мой — дай — сил — обезуметь не совсем (Пыль — пыль — пыль — пыль — от шагающих сапог!) Отпуска нет на войне! Для — нас — все — вздор — голод, жажда, длинный путь. Но — нет — нет — нет — хуже, чем всегда одно — (Пыль — пыль — пыль — пыль — от шагающих сапог!) Отпуска нет на войне!

Итак, Грабовский познакомился с Юреком в Колонии, и, когда Юрек приехал в Варшаву, он поселился у Грабовского на улице Подхорунжих. Все евреи из Вильно, приезжая в Варшаву, поначалу останавливались у Грабовского, и он первым делом отправлялся с ними на базар, чтобы купить более-менее подходящую одежду. Тогда были в моде лыжные шапочки с маленьким козырьком, но они не годились — каким-то странным образом подчеркивали носы, — и поэтому Грабовский говорил: «Кепки — пожалуйста, шляпы — пожалуйста, но эти лыжные — ни в коем случае!» И еще учил их, как себя вести, даже походку исправлял, чтоб ходили «без еврейскою акцента».

Грабовский тогда сделал любопытное наблюдение: чем больше человек боялся, тем некрасивее становился — черты его как-то неприятно искажались. А вот те, что не боялись — например, Вильнер, Анелевич, — были по-настоящему красивые ребята, и выражение лица у них сразу менялось.

— Как представитель ЖОБа на арийской стороне (Грабовский только потом, уже после войны, узнал, какую Вильнер выполнял миссию; в то время люди предпочитали знать как можно меньше, чтобы не проговориться на допросе) Юрек поддерживал постоянный контакт с «Вацлавом» и офицерами и, если не мог всего, что от них получал, забрать в гетто, оставлял часть у Грабовского или у босых кармелиток на Вольской: то револьверы, то ножи, то пачку тротила. Устав ордена кармелиток тогда еще не был таким строгим, как сейчас, и им разрешалось показывать посторонним лица, так что Юрек, натаскавшись тяжестей, отдыхал у них на раскладушке за ширмочкой в монастырский приемной. Теперь я сижу в этой же приемной по одну сторону черной железной решетки, а мать настоятельница — в нише, в полутьме — по другую, и мы говорим о том, как почти целый год через их монастырь перебрасывали оружие для гетто. Не вызывало ли это каких-нибудь колебаний, сомнений? Настоятельница не понимает…

— В конце концов, оружие — в таком месте?!