Читать «Марина Юрьевна Мнишек, царица Всея Руси» онлайн - страница 208

— Погоди, погоди, стрелец! Так в то время в Москве царь Дмитрий Иванович был. Разве не так?

— Так. Воевода еще царевича Илейкой-Муромцем звал.

— А мы против законной супруги покойного царя Дмитрия Ивановича, выходит, сгоношились? Противу его сынка? Неладно выходит.

— Да не слыхал ты что ли, государя Дмитрия Ивановича самозванцем объявили. С тем и порешили.

— Так это каждого самозванцем объявить можно. Что ж раньше-то думали, когда с почетом, со всем боярством, земством и духовенством на царство венчали?

Э, наш человек, известно, задним умом крепок. Обманулись, а потом всполошились. Зато теперь истинного царя нашли. Без обмана.

— Как это — истинного? Царских кровей, что ли?

— Не царских — боярских. На него вся надежда.

— С чего бы? В Боярской думе аль на поле боя себя выказал?

— Какое! В шестнадцать-то лет?

— Как в шестнадцать?

— Да ты не боись, казак, постареет новый царь. Что-что, а постареет непременно.

— Если до старости доживет.

— Да будет вам шутки шутить! В таком-то деле! Что же это в шестнадцать-то лет о человеке толкового сказать можно?

— Разговор идет, будто бояре на том и сошлись: молод, мол, неразумен — вот нас и станет во всем слушать.

— Мать честная! Это взаправду, что ли!

— Взаправду и есть.

— Так почему его-то? Мало что ли подростков-то на Москве?

— По отцу, браток, по батюшке.

— По какому батюшке? Кто его батюшка-то?

— Патриарх Филарет святейший.

— Чтой-то имени такого слыхать не приходилось. На Москве ли поставлен? Вроде такой разброд там неслыханный, кто ж его ставил?

— Супруг царицы Марины Юрьевны.

— Государь Дмитрий Иванович, стало быть.

— Когда лагерем под Москвой стоял. При царе Василии Ивановиче.

— Да что ж ты, окаянный, с головой-то моей делаешь! Запутал, как есть запутал. В Тушине-то вроде Тушинский вор был?

— Значит, Тушинский вор.

— Патриарха поставил?

— Патриарха поставил.

— И где ж теперь этот патриарх?

— В плену польском.

— Час от часу не легче! Как его угораздило? С чего бы поп ляхам запонадобился?

— Может, и совру, только казаки толковали, будто патриарх Филарет для царя Василия Шуйского о мире хлопотать поехал. Сколько их из Москвы на переговоры поехало, столько и в плену осталось. В столицу будто ляцкую — Варшаву его свезли. Там таперича живет.

— А его сын царем Московским стал? Правильным, говоришь?

— Я говорю, я говорю! Ничего я не говорю, чужие толки повторяю. Нешто нам кто что путем разъяснять станет? Тут уж хошь — не хошь сам до всего своим умом доходи.

— Слышь, Лексейка, на торгу толковали, будто за молодого царя родительница его правит.

— Вот те на! Еще одна царица, выходит.

— Царица, но только инока. Старицей Великой ее зовут. Крута, сказывали, куда как крута. Милости от нее не жди.

— Известно, чего только за жизнь свою ни натерпелась. Постригали-то, поди, насильно?

— Как иначе? При живом муже да малом сыне какая баба вод клобук пойдет.

— Вот-вот. В монастырь попала с сыном.

— Не-е, сынка у ней отняли. В другой монастырь отправили.

— Видишь, видишь, как тут не озлиться, на людей сердца не держать?

— Да потом-то разрешили будто бы ей с сыном соединиться. В монастыре тоже.