Читать «Марина Юрьевна Мнишек, царица Всея Руси» онлайн - страница 194

— Это сколько времени прошло?

— Времени? Двадцати дней не минуло, государыня, всего-то двадцати дней.

— И потом до смерти своей служил государю Дмитрию Ивановичу? Смерть за него захотел принять? Как же это?

— Что тут сказать? Чужая душа — потемки, государыня. Только, по моему иноческому разумению, прозрел боярин.

— Как прозрел? Яснее мне скажи, отец, понятнее!

— Понял, что видит перед собой истинного царевича Дмитрия Ивановича. Что служил, выходит, всю жизнь цареубийце. Что попрал подвигами своими законы и божеские, и человеческие. Послужить правому делу решил и уж на том до конца стоял.

— А убийца? Убийца его? Ему-то что? Почему боярина порешил? Ножом. Как зверя дикого на охоте.

— Нет, государыня, не как зверя дикого и не на охоте. Как тать в нощи, вот что. Тут уж руку Василия Шуйского надобно искать. Это их семейство на все гораздо, а уж исподтишка да из-за угла — они первые мастера.

— Прости, отец, что рассказывать заставила. Нелегко тебе.

— Что ты, что ты, государыня-царица, и думать такое не следует. Ты тому же государю служишь, тот же крест на раменях несешь. Благослови тебя Господь вместе с царственным отроком твоим. Может, еще приду тебе поклониться в Кремле московском, когда к обедне к Пречистой Богородице с сыном пойдешь.

— Если бы…

Стены коломенского кремля высокие. Длинные. Спросила у воеводы — на две версты тянутся, похвастался. За час не обойдешь. Одних башен четырнадцать. Есть где укрыться, где осаду выдержать.

Иван Мартынович из Москвы примчался. От боев не остыл. Радостный. Шумный. Столы приказал казакам ставить.

— Победа, ясновельможный боярин?

— Будет победа, государыня! Бесперечь будет!

— А радость твоя отчего, ясновельможный боярин?

— От смуты ихней, государыня. Нипочем к согласию прийти бояре не могут, а раз так, и силы ни у кого не будет государя нашего на престоле не утвердить. Везде смута — что у московитов, что в польском стане. Зигмунт твердо на том стал, чтобы одну державу утвердить — Варшаву с Москвой. Не верит сыну. Да и кто бы поверил! Каждому государю своя дорога снится. Отцовская рука королевичу и в Польше поперек горла стала, а на своем-то престоле, гляди, и вовсе от него отмахнется.

— Был у меня тут монах из Чудова.

— Кто таков? К чему?

— Сродственником Басмановых назвался. Историю семейства ихнего рассказывал. О том, как Петр Басманов в Дмитрия Ивановича уверовал, служить ему до последнего своего дыхания стал.

— Утешил, государыня, как вижу. Только ведь как на все дело посмотреть. Может, уверовал. Значит, вроде совесть у него зазрила, что ли?

— Не может быть такого, полагаешь, ясновельможный боярин?

— Вот про совесть, государыня, ты отца Николая спроси. Он тебе все по полочкам разложит да объяснит. У меня проще. На сторону нового государя перешел. Первый! Значит, и честь мог первую при новом дворе заслужить. Разве не так? При годуновском дворе ему давно простору не хват тало — там одних родственников кошель полный да десяток кошелочек в придачу. Если уж у тебя охота пришла, государыня, хочешь, я тебе про Ляпуновых расскажу. Оно тоже занятно получится.