Читать «Донская повесть. Наташина жалость (Повести)» онлайн - страница 34

— Можно скатнуться? — спросила она и щелкнула мерина по мокрой спине. Тот добродушно махнул хвостом и нехотя приложил уши.

— Подмочишь, девка, — игриво покосился на нее Филипп, и девки, изгибаясь в смехе, сыпанули с дороги. Филипп посмотрел на их ликующие беззаботные лица, на порхающие ленты и, не раскрывая губ, грустно усмехнулся…

Ведь так же вот когда-то и Варвара цвела в хороводах, волновала ребячьи сердца, возбуждала затаенные мысли; так же просто подходил к ней Филипп и, улыбаясь, просил семечек. Нетерпеливо ждал вечера, встречал ее у амбара и в темноте украдкой прижимался щекой к ее щеке. Мир полнился от этого невиданными красками, внутри разливалась пьянящая теплота, и молодые, неистраченные силы вырывались наружу неудержимым весельем. И никто из ребят никогда не оспаривал его права.

Но так только было…

После памятной ночи Филипп еще не видел Варвары. Взбунтовавшаяся гордость приглушила все чувства. У него даже появилась болезненная мнительность: ему все казалось, что вот кто-то теперь бывает с ним, охотно разговаривает, жмет руку, а сам втайне, про себя усмехается. Но в то же время, когда Филипп тревожными ночами размышлял об этом, он заходил в непролазное болото. И чем сильнее старался выкарабкаться из него, тем все больше утопал. Легкомысленной Варвара никогда не была — Филипп это знал хорошо. Он знал также, что жизнь в семье Арчаковых ее не балует. Филипп догадывался, что тут случилось какое-то несчастье. И в том, что оно случилось, виноват, кажется, и он. Но как бы там ни было, а больной зуд внутри не давал Филиппу покоя и бессонными ночами заставлял его безотрывно выкуривать по десятку цигарок.

Филипп спутал мерина за гумном и вернулся в хату. Захарка с матерью о чем-то спорили. Захарка только что прибежал с бугра. Он был с ребятами в яру и там поссорился со своим другом. Они не сошлись во мнениях по поводу того, какой кобель побьет, ежели их стравить, — лохматый или борзой. Захарка обозвал своего друга «куцым». Тот, сжав кулаки, хотел было накинуться на него. Но Захарка так грозно наморщил нос, что тот испугался и, разжимая кулаки, прошипел: «Глазанчик». Но это было менее обидно, чем «куцый», и, так как ничего другого не было, чем бы можно было возместить обиду, Захаркнн друг убежал с бугра и доказал Агевне: «Тетка, тетка, а Захарка там курит и дым пускает в нос».

— Ну-к, дыхни, дыхни! — придвинув к Захарке лицо, приставала Агевна.

У Захарки пунцовые уши. Выпучив глазенки и настороженно следя за матерью, он сидел с затаенным дыханием, хотя и широко раскрывал рот.

— Да ты дыши, дыши! Что ж ты не дышишь!

И Захарка, зажмурясь, дыхнул.