Читать «Парижская жена» онлайн - страница 166

Можно включить газ и дождаться, пока голубая дымка не погрузит в удушливое забытье. А можно вскрыть вены на запястье — бритва всегда под рукой — или на других частях тела, это даже быстрее: на шее прямо под ухом, на внутренней стороне бедра. Всаженные в живот ножи он видел — эта смерть не для него. Она напоминала ему о лошадях, пронзенных рогами быков в Испании, алом кольце вывалившихся кишок. Нет, не это, разве только не будет выбора. Можно выброситься из окна небоскреба. Он подумывал об этом в Нью-Йорке, пьяный и счастливый после встречи с Максом Перкинсом, когда увидел Вулворт-билдинг. Даже в состоянии счастья он думал о смерти. Еще была бездонная глубина океана — прыжок ночью с лайнера, свидетелями которого станут только звезды. Но этот способ слишком уж романтичный, к тому же надо заранее купить билет на океанский лайнер. Проще поплыть, куда глаза глядят. Или нырнуть глубоко, выпустить воздух и остаться под водой, и если ты кому-то нужен, пусть ныряют и достают тебя. Но он знал, что единственный подходящий для него способ покончить с собой — оружие, знал, как только подумал об этом.

В восемнадцать он первый раз с подобной целью взглянул на ружье — тогда его только что ранили в Фоссалте. Все его тело пронзила боль — невыносимо-острая, он и не подозревал, что такое бывает. Он потерял сознание, а когда пришел в себя, его ноги были грязным месивом и не принадлежали ему больше. То же было и с головой. В окружении мертвых и умирающих он лежал на носилках, дожидаясь, пока его унесут санитары. Небо над головой побелело от огня и жара. Крики. Повсюду кровь. Он лежал около двух часов, и каждый раз, услышав грохот разрывающегося снаряда, не мог сдержаться и начинал молиться. Откуда приходили слова, он не знал, ведь раньше он этим никогда не занимался.

Весь в крови, он лежал открытый небу, которое в свою очередь открывалось в смерть. Неожиданно он увидел оружие рядом со своей ступней — офицерский пистолет. Если б до него дотянуться… Все вокруг умирали, и смерть была нормальнее, естественнее, чем эта жуткая боль. И чудовищная беспомощность. Мысленно он потянулся к пистолету. Потянулся еще раз — и потерпел неудачу. Подошли санитары и унесли его на носилках живым.

Он всегда считал себя мужественным человеком, но в ночь бомбежки не имел возможности выяснить это наверняка. И сейчас не был вполне уверен. Осенью он дал себе обещание: если к Рождеству ситуация с Пфайф не разрешится, он покончит с собой; все осталось по-прежнему, а он ничего не сделал. Себе он объяснил это тем, что сильно ее любит и Хэдли тоже и не может причинить ни одной из них боль, но они и так страдали.