Читать «Отель на перекрестке радости и горечи» онлайн - страница 16

— Не за что. Приходи еще, сфотографирую! — крикнул ему вслед хозяин студии.

Генри уже мчался по улице.

По дороге из школы Генри и Кейко каждый день проходили через парк Кобэ. Вот и знакомый косогор, дорожки, обсаженные по обе стороны вишнями. Через улицу «Ниппон-Кан», театр кабуки, пестревший афишами спектаклей, которых Генри ни разу не видел, с необычными названиями:

«О сомэ хисамацу», «Юко-но ития» — на японском и английском. Как и китайский квартал, улицы близ «Ниппон-Кан» по субботам оживали. Генри устремился вслед за толпой и музыкой. У входа в «Ниппон-Кан» уличные артисты в традиционных костюмах бились на мечах; мечи сверкали и гнулись, рассекая воздух. Позади них музыканты играли на диковинных инструментах, вроде трехструнных гитар. Совсем не то что чжун ху, или гао ху, двухструнные скрипки, под звуки которых в пекинской опере разыгрывают сражения.

Из-за музыки и танцев Генри совсем позабыл, зачем сюда пришел, и лишь иногда шептал слова, которым научил его Шелдон: Оай дэки тэ урэси дэс — машинально, от волнения.

— Генри!

Даже сквозь музыку он узнал ее голос. Огляделся, ища ее в толпе, и увидел — на вершине холма, на самой высокой точке парка Кобэ: она сидела, глядя на уличных артистов, и махала рукой. Генри вскарабкался на холм, ладони стали влажными. «Оай дэки тэ урэси дэс. Оай дэки тэ урэси дэс».

Кейко, отложив небольшой блокнот, с улыбкой смотрела на него.

— Генри? Что ты здесь делаешь?

— О-ай-дэки-тэ… — выговорил он тяжело — будто грузовик проехал. Лоб покрылся испариной. Как там дальше? Как дальше? — У-рэ-си… дэс.

Кейко широко раскрыла глаза, на лице застыла изумленная улыбка.

— Что ты сказал?

Вдохни глубже, Генри. Глубже. Еще разок.

— Оай дэки тэ урэси дэс! — Без запинки! Ура!

Молчание.

— Генри, я не понимаю по-японски.

— Что?..

— Я. Не. Понимаю. По. Японски. — Кейко залилась смехом. — Даже в японской школе японскому больше не учат. С прошлой осени. Мама с папой говорят по-японски, но меня учили только английскому. По-японски я знаю всего одно слово, вакаримасэн.

Генри сел рядом с ней на траву, устремил взгляд на уличных артистов.

— Как это переводится?

Она коснулась его руки.

— Это значит «я не понимаю».

Генри растянулся на прохладной траве. Пахло крохотными японскими розочками, что усеивали склон россыпью желтых звезд.

— Неважно, что ты сказал, Генри, но получилось красиво. Как это перевести?

— Никак. Это значит «который час?».

Генри смущенно глянул на Кейко. В глазах ее мелькнуло сомнение.

— Ты шел в такую даль, чтобы спросить, который час?

Генри пожал плечами:

— Меня друг научил, хотелось тебя порадовать — и не получилось… Что это за блокнот?

— Альбом для этюдов. А порадовать ты меня порадовал уже тем, что сюда пришел. Твой отец разозлился бы, если б узнал. Или знает?

Генри мотнул головой. Отец ни за что бы не догадался, что он здесь. По субботам Генри обычно слонялся в порту с мальчишками из китайской школы — захаживали в лавку древностей, глазели на настоящие мумии и сушеные головы, трогали их на спор. Но с тех пор как Генри перешел в Рейнир, к нему стали относиться иначе. Он ничуть не изменился, но в глазах прежних товарищей стал другим. Чужим. Особенным, как Кейко.