Читать «Киберпространство и проблема спасения» онлайн - страница 5

Правда, ratio требует ссылаться на «практику» или на «опыт» в качестве высшей санкции. Однако фактологическая раскадровка мира как раз и предопределяет достоверный опыт. Если же подобная «тематизация» отсутствует, привычные ссылки сразу же приобретают метафорический оттенок: аскетическая практика или мистический опыт ничуть не менее достоверны, если санкция свыше принадлежит им.

Сакрализация факта как некая санкция свыше становится очевидной из простого сравнения. Если интерпретация дисциплины труда булочника в качестве прямого богословского действия может показаться специфически протестантским кунштюком, то самодостаточность факта как предельного обоснования науки и занятий ею превосходит любую мистику по своей непостижимости.

Представим себе исследователя, всю жизнь изучающего воздействие гамма-излучения на бледно-розовые ноготки. Или, если угодно, изучающего реакцию слюноотделения у собак. Почему всерьез никому не приходит в голову усомниться в правомочности его деятельности, более того, в ее высоком, почти сакральном статусе? Попробовал бы какой-нибудь жрец из дохристианского прошлого увлечь и повести за собой паству со словами: «следуйте за мной и я приведу вас к тому, чему вы сможете посвятить всю свою жизнь — вам откроется достоверное знание о рефлексах и процессах слюноотделения». Шумеры, ассирийцы, египтяне, а впрочем и греки сочли бы его безумцем — уже в силу одного этого наука была бы невозможна. И главным препятствием явился бы крайне сомнительный статус самого факта, статус не подтвержденный сакральной санкцией. В таких условиях «фактопроизводство» не может получить широкого распространения. Его заменяют ритуалы и производные мистического опыта, но эти производные не покоятся на прочном основании. Мистический опыт не обладает гарантированной воспроизводимостью: «размерность» его составляющих принципиально различна.

Дело радикально меняется с появлением священного писания христиан: этот текст содержит исходный Факт и санкционирует дальнейшую «фактологию» — поэтому он открывает в мире невиданное ранее чудесное измерение, измерение фактов. Поэтому и жрец науки, в отличие от жреца Астарты или жреца вуду вполне может сказать: пойдемте за мною, и вы обретете новые факты. Последовавшие призыву знают: то, что они обретут — вовсе не пустяк. Ведь и рождение Иисуса в Вифлееме, и воскрешение им Лазаря и его собственное вознесение суть, прежде всего факты. Факты, следовательно, очень важны; Господь пожелал так, чтобы и в профанном мире тоже имелись факты, чтобы явленное им чудо — научный опыт, — не знало ограничений, подобных мистическому опыту. Отблеск санкции Иисуса доходит и туда, куда прежде никогда не проникал свет трансцендентного, вплоть до уровня условных рефлексов и строения литосферы.