Читать «Жизнь ни о чем» онлайн - страница 129

Как в поезде, думаю я. Не важно, сидишь ты у окна, лежишь на верхней полке или идешь в вагон-ресторан, все равно ты при этом движешься вместе с поездом от пункта А в пункт Б. Мой пункт А остался так далеко сзади, что я почти не помню, каким он был, с чего все началось. Мой пункт Б ждет меня впереди. И я могу думать только о нем. Но не могу приблизить его, как пассажир не может заставить поезд мчаться скорее, и остается заниматься любимым пассажирским делом: валяться на полке (в моем случае — на диване) и пить вино в надежде забыться, пока не истекут предусмотренные расписанием движения дни и часы.

Обычно я предпочитаю крепкие напитки. Водку, коньяк, джин: Но не в эти три ночи и два дня. Конечно, если хочешь весело скоротать вечер, водка или коньяк лучше всего. Но для долгого и беспрерывного пьянства годится только вино. Вино поддерживает тебя в состоянии постоянного тихого отупения, не дает думать, считать минуты, торопить неповоротливое время. Опьянение от вина гораздо легче регулировать. Чувствуешь, что трезвеешь, — подлей в стакан вина, выпей. И время вновь потечет незаметно, как кровь в жилах. А мысли станут медленными и тягучими, словно вытекающий из бутылки сладкий ликер. И так до следующего стакана.

Плохо то, что после вина мне все ночи напролет снятся сны. Такие реалистичные и такие разные. Приятные сны и неприятные сны. Но и те и другие — одинаково утомительные. Может быть, следовало все же предпочесть водку. После нее спишь как убитый.

Один сон был страшный, но притом довольно забавный: будто я был правой рукой самого Сталина. Только Сталин почему-то жил в наше время и был очень крупным, в масштабе страны, уголовником. А я его правой рукой. Я должен был покупать для него оружие, но потратил деньги на девок и вино, а когда Сталин и его подручные пришли ко мне домой, притворился, что ничего не помню: похитили, мол, сделали укол (показал след укола на руке), держали где-то в бессознательном состоянии, а потом подбросили обратно. Сталин не рассердился на меня, а обнял и потрепал по-дружески за ухо. И мы ходили с ним долго в обнимку, как лучшие друзья. Он был такой веселый, добрый, только зубы у него были стальные, и я во сне про себя знал, что, если он узнает правду, мне не жить:

Но особенно тягостен и неприятен был сон, приснившийся мне в последнее утро.

Снилось мне, что из левого рукава моего пиджака вылетела оса. Пчелы меня никогда не кусали, а оса укусила однажды, два года назад, когда мы были с Майей в деревне. Это было довольно больно, я помню эту боль до сих пор. Поэтому, когда оса из моего сна вылетела из левого рукава, я тут же стащил с себя пиджак. Вдруг там целое гнездо ос? Однако больше из пиджака никто не вылетел. Напротив: та единственная, уже вылетевшая оса вернулась, словно мой пиджак чем-то особенно привлекал ее, и влетела — на этот раз в правый рукав. Я как следует встряхнул пиджак, и оса снова вылетела из него и стала летать по комнате. При этом она увеличилась в размерах, у нее появилось какое-то подобие клюва, сделанного, как мне показалось, из серой пластмассы, и в полете она кроме жужжания издавала какие-то жалобные квакающие звуки. В конце концов оса мне надоела, и я решил ее раздавить. Я бросил в нее тапком с правой ноги — и она упала прямо в угол комнаты, ушибленная, но еще живая. И тогда я вытянул левую ногу (в тапке) и наступил на осу. Но в тот момент, когда я стал давить осу ногой, я вдруг увидел, что это вовсе не оса, а белая голубка. Довольно противная с виду, грязноватая, тощая, но — голубка, а вовсе не оса. Я, однако, продолжал давить ее, и раздавил, и она умерла, глядя на меня так жалобно, так безнадежно, и из клюва ее вытекло несколько капель отвратительной, красновато-коричневой крови: