Читать «Не спешите с харакири» онлайн - страница 23

* * *

— Где мы сейчас? — вопрошает Опухоль после продолжительного сна.

— Кажется, мы летим над Ираном, Толстяк.

— Ираном шаха?

— Да, шаха и падишаха.

— А я-то думал, что мы будем пролетать над Персией.

— Это то же самое, дружище!

После минутного размышления Толстяк выдает свою очередную сентенцию: «Можно сказать, что мы узнали заоблачные высоты, где шахи не зимуют».

— Отлично, — угрюмо киваю я, — это в твоем репертуаре.

— Как-то вечером по телеку показывали забавную пьесу о Персии. А я решил поприкалываться со звуком и одновременно врубил радио. Настроил свой приемник на Андорру, по которой крутили клёвые довоенные песенки: «Красивые пижамы», «Она чмокнула меня в щечку» и еще что-то в этом духе. Это так здорово подходило к пьесе Ахилла.

— Наверное, Эсхила?

— Эсхила или Ахилла — это то же самое, это у него такой психдоним. По-моему, это была пьеса Эсхила Заватта: все они были в масках и вместо того, чтобы говорить, они пели. У них были пронзительные голоса, но сомнительно, что это были настоящие персы. А вообще, забавная штуковина! Там один кадр заявил, что их надули грехи. Сечешь? Ничего себе заявочки! Берта была шокирована, она хотела написать протест на телевидение, это в ее духе. Она сказала, что такие слова уместны для шансонье, а для телевидения — это уж слишком. Я ей сказал: «Уймись, несчастная!» Ведь они же показывают пьесы Клода Борделя!

Еще одна посадка. Полчаса на заправку баков нашей птахи. На этот раз все пассажиры направляются в сторону буфета. Берю говорит мне, что голоден, и невзначай интересуется:

— Что это за городишко, Сан-А?

— Тегеран.

— Здесь можно хорошо пожрать?

— Не знаю, но вообще-то не обольщайся, здесь все блюда в основном состоят из лепестков роз.

Берюрье трясет башкой, и его сомбреро с бубенцами звенит, как тройка, мчащаяся в заснеженную даль.

— Знаешь, я ничего не имею против роз, если они поджарены на масле и подаются как гарнир с хорошим антрекотом, приправленным вином.

Немного погодя мой доблестный соратник смачно выражается, так как ему приходится довольствоваться аскетичным бутербродом, стоптанным, как башмаки святого кюре из Арса.

— Этот окорок вырезали у свиньи с деревянной ногой, вот дребедень! Если их шах питается точно так же, у него возникнут проблемы с тем, как делать наследников! Это будет не шах, а дистрофан!

— Вместо того, чтобы возмущаться, — говорю я, — лучше бы присмотрелся к пассажирам и попробовал узнать нашего клиента!

Берюрье пожимает плечами:

— Нашего клиента я видел всего лишь на три четверти, дружище!

— Как он был одет?

— Он был в темном плаще.

Мой взгляд возвращается к буфету и фиксирует шестерых путешественников, одетых в темные плащи. Я делюсь своим наблюдением с Толстяком.

— Это облегчает наш поиск, — замечает он

— Подожди, я рассмотрю их вблизи.

Благодаря своему наряду, мой славный коллега не вызывает подозрений. Кому может прийти в голову мысль, что этот бурлескный, гротескный, сногсшибательный тип — знаменитый агент секретной службы? Скажите, кто обладает воображением, способным представить подобную экстравагантность?