Читать «Велосипедист» онлайн - страница 10

Отроческая любовь к Вале Комаровой прошла у него в первую студенческую весну, и рана эта, как и свойственно молодости, затянулась скоро, не оставив сколь-нибудь заметных следов. Следующей осенью, вернувшись в город с каникул, Руслан влюбился вновь.

Училась Она в музыкальной школе, жила в большом красивом доме неподалеку от общежития, и виделась ему такой возвышенно-неземной, что рядом с ней Валентина показалась бы бедной Золушкой.

Вокруг него и в общежитии, и в техникуме было много девчонок, добиться расположения которых не составило бы труда, но его тянуло к другим, недосягаемым, словно из другого мира, девушкам. Она и впрямь оказалась для него недосягаемой, мечтой, хотя все оставшиеся три года учебы он упорно добивался ее внимания. Единственное, чего он достиг: она знала, что он есть и что он в нее влюблен. Уезжая, он рискнул прийти к ней домой попрощаться. На вопрос, можно ли ей написать, она спокойно спросила: «Зачем?» Но, спохватившись, видя, как больно слышать ему это, сказала: «Я поздравлю вас с первым же праздником». Но так никогда ни с чем и не поздравила.

Маринюку часто вспоминался силуэт девушки, склоненной над фортепиано. Единственная радость тех лет, что в ее доме были большие окна с легкими тюлевыми занавесками и огней не жалели,— люстра под высоким потолком искрилась тысячами хрустальных солнц. В этот дом на улице 1905 года в далеком Актюбинске и шли его письма с берегов Сырдарьи. Ни на одно из них она не ответила. Может быть, заносчивые подруги даже посмеивались над ней, что ее воздыхатель забрался так далеко — в какой-то совхоз… Но безответная любовь дала ему, наверное, гораздо больше, чем могла бы дать сама возлюбленная. «И слаще явного знакомства мне были вымыслы о них»… Эти светлые строки, вызывавшие грустную улыбку, встретились Маринюку гораздо позже, и он смог оценить их глубину…

Еще там, в Актюбинске, он чувствовал — ему многого не хватает, чтобы быть на равных со своей избранницей, и старался изо всех сил восполнить этот пробел… Здесь, в совхозе, за два года он прочитал столько книг, сколько иной и за жизнь не одолеет. Здесь же он приобщился к «толстым» журналам, стал разборчивым, как истинные книголюбы. В те годы книжный бум еще не захлестнул города, и библиотеки двух близлежащих городов — Кзыл-Орды и Джусалы, куда он наезжал по воскресеньям, располагали таким книжными кладезями, что у нынешнего читателя вызвали бы искреннюю зависть. А радиоспектакли?! С каким трепетом там, в совхозе, он ждал этих слов — «Театр у микрофона»!

Театр у микрофона… Дощатые стены и своенравная Сырдарья, шумевшая днем и ночью у порога, переставали существовать, и в тесную, заваленную книгами и чертежами комнату вселялась другая жизнь. То ли по молодости лет, то ли из-за усердной работы воображения он не мог воспринимать спектакли как бы со стороны, а видел себя то Оводом, то страдающим Отелло, и каждый был ему искренне дорог.