Читать «Жить и помнить» онлайн - страница 192

— Что мне милиция! Я сам себе милиция! — В доказательство того, что он человек вольный и вправе делать все, что заблагорассудится, Шипек запел любимую песню, которой уже лет сорок отдавал предпочтение перед всеми другими произведениями вокального жанра. За давностью лет Шипек запамятовал: слышал ли он где эту песню или сам сложил ее в минуту веселья, что, впрочем, никакого значения не имело — песня была хорошая.

Ты налей мне чарку, Не жалей, шинкарка,         Проводи в дорогу,              Не гордись, С перцем выпью старки, Станет сердцу жарко,         Хороша, ей-богу,              Наша жизнь.

Выстрел грянул внезапно и совсем близко, вроде за тем вон темным кустом. Шипек остановился:

— Чет-нечет! Кто поднял пальбу? Да еще в парке! Отдохнуть культурно не дают.

По своей натуре Шипек был человек интересующийся. Все его интересовало в жизни: прения в американском конгрессе, события в Гватемале, жизнь зубров в Беловежской пуще, проблемы борьбы с раком, происхождение каналов на Марсе… Но больше всего, естественно, его интересовало все, что касалось шахты, на которой он работал, дома, в котором жил, улиц, по которым ходил.

Выстрел в парке не мог оставить Шипека равнодушным, и он опрометью бросился сквозь кусты, благо был в шахтерском обмундировании.

Шагах в пяти от него метнулся и исчез в темноте человек. Будто знакомый. Но размышлять и вглядываться не было времени. Шипек выбежал на площадку к могиле. На темном песке — белое пятно. Два прыжка — и на его руках мертвая Элеонора.

Еще минуту назад Шипек был пьян. Он пел о шинкарке, о старке, о том, как хороша и весела жизнь. Теперь он был трезв. Он держал на руках труп молодой женщины и озирался по сторонам. Надо бы побежать и догнать того человека, что метнулся в кусты. Верно, он убийца. А Элеонора? Как ее оставишь? Может быть, есть еще надежда? Шипек закричал хриплым, в шахтах застуженным, в буфетах проспиртованным голосом:

— Люди! Помогите!

3. Хвост ящерицы

Первый, кого Екатерина Михайловна встретила, войдя в дом Дембовских, был Ян. В недоумении остановилась:

— Вы?

— Я! Что вас удивляет?

— Элеонора получила вашу записку и пошла…

— Мою записку? Какую записку?

— Она сама была удивлена, что вы ей написали и назначили свидание в парке.

Ян нахмурился. Одно за другим: лондонское письмо. Лысоголовый буфетчик. Портной. Записка. Со всех сторон раковыми метастазами тянулось к нему темное, враждебное.

— Где Элеонора? Я не писал записок!

Испугалась и Екатерина Михайловна:

— Идите скорее в парк.