Читать «Торжество возвышенного» онлайн - страница 23

— За отсутствующего автора!

Тут же прокатилась волна восхищения. Вино лилось за счет театра. Серьезное и комичное смешалось. Я смаковал, вспоминая позор каждого из присутствующих. Почему же тюрьма стала именно нашей судьбой? Пейте за меня, вольные коллеги. Я — ваше истинное отражение.

На рассвете мы вернулись в наш старый дом. Никакого желания спать у нас не было. Я разжег уголь в печи, и мы сели в зале. Керамическая плитка, покрытая старым ковром из Асьюта… Несмотря на взаимную неприязнь, мы почувствовали, что нам необходимо побыть рядом друг с другом, хотя бы недолго. С чего начать разговор? Я чувствую, что у нас обоих тревожные мысли.

Я спросил у нее:

— Тебе понравилась пьеса?

— Очень… очень…

— А сюжет?

— Что за глупый вопрос от того, кто всю жизнь провел в театре?

— Почему мы изображены не такими, как в жизни? Здесь не приходится сомневаться.

— Брось эти дурные мысли.

— Все правда, более чем правда…

— Вздор. Я увидела, что мой образ не имеет ничего общего со мной настоящей.

Я от души рассмеялся. Она возмутилась:

— Это иллюзия.

— Разве мы не увидели всех театральных такими, какими знали их в жизни?

— Автор вправе сохранить или изменить образ любого. Мне кажется, что в этой пьесе много надуманного.

— Почему он так тебя изобразил?

— Это его дело.

— До сегодняшнего вечера мне казалось, что он любит тебя, уважает…

Она ответила раздраженно:

— Ты сомневаешься в этом?

— Правда глаза колет!

— Я уверена, что права.

Я презрительно сказал:

— Даже Тарик! Я не представлял, что ты настолько распутна.

— Избавь меня от своих грязных догадок.

— Если бы не ложь, мы не заработали бы и сотой доли того, что имеем!

— Откровенно говоря, он изобразил тебя лучше, чем ты есть на самом деле, а это значит, что, прежде всего, он подошел к делу с фантазией…

Я рассмеялся еще громче. Она закричала:

— Тебя услышат возвращающиеся с утренней молитвы!

— А что здесь такого? Чокнутый сын, который бросил нас за решетку.

— Как ты можешь требовать от других соблюдать приличия, если ты сам живешь только собственными прихотями?

— Он так изображал идеалиста, что у меня голова от него начала раскалываться.

Она сказала с напускным воодушевлением:

— Он чудесный мальчик! Выдающийся драматург… мой сынок…

Я ответил с издевкой:

— Я восхищен его жестокостью!

— Когда он вернется, я уйду вместе с ним из этого проклятого дома!

Я продолжил дурачиться:

— Каждая комната здесь говорит нам о его славе…

На этих словах она покинула меня, и я остался один греть руки над печкой. Конечно, я был бы рад узнать побольше о своем отце. Был ли он одним из этих лицемеров? Он рано умер, и мать опустилась. Я рос как бесенок. Что до тебя, Аббас, то ты — темная лошадка! Как же скучно… Я словно черт, запертый на замок, который не может придумать способа вырваться на свободу…

* * *

Пьеса привлекла всеобщее внимание и снискала любовь публики. Я ожидал, что автор вернется, хотя бы с новой пьесой. Надеялся, что успех избавит меня от рутины. Время от времени я наведывался в театр, чтобы разузнать новости о нем. И однажды утром, когда я переступил порог, дядюшка Ахмед Бургуль бросился ко мне и провел меня в пустующий буфет. Его печальный взгляд встревожил меня — в нем я увидел дурное предзнаменование. Он сказал: