Читать «Белая тишина» онлайн - страница 347

Весь отряд поместился в двух домах. Партизаны выставили караульных и расположились отдыхать.

За окнами выла и стонала пурга, поднялся такой ветер, что на ногах не устоишь. С полночи пришлось караульным спрятаться в домах.

Пурга продолжалась два дня, и два дня партизаны изнывали от безделья, И никто из них не знал, что им придется осаждать отряд полковника многие томительные дни и ночи.

На третий день пурга утихла, и Глотов отчетливо увидел в бинокль маяк, стоявший через бухту. Между маяком и поселком Де-Кастри находился другой поселок — Круглое. Павел Григорьевич позвонил туда.

— У нас кругом тайга, потому нас обходят, — ответили из Круглого.

— Где находится отряд полковника Вица? — спросил Глотов.

— Мы не видели полковника, перед пургой мимо нас прошел какой-то отряд, они ушли на маяк.

Павел Григорьевич повесил трубку и задумался.

— Осада крепости рыцарями, — проговорил он. — Средневековье, и все. Товарищи, — обратился он к партизанам. — Ночью надо сходить в гости к полковнику, обследовать его крепость. Я сам пойду, со мной пойдут двадцать человек, всем надеть белые халаты. Остальным перебраться в Круглое, там мы будем под боком полковника.

Вечером, когда ранняя зимняя мгла опустилась на землю, Павел Глотов повел свой невидимый отряд через бухту в поселок Круглое. Правду сказал телефонист, в Круглом не оказалось белогвардейцев.

Из Круглого на маяк лыжники перешли по узкому перешейку. Когда Глотов мысленно представлял путь от Круглого до маяка, то ему перешеек и возвышение, на котором стоял маяк, казались рукой, сжатой в кулак: перешеек — кисть, возвышение — кулак.

«Разожмем этот кулак», — озорно подумал Глотов, когда отряд после полуночи подполз к маяку. Разведчики были в двадцати шагах от каменного дома, где укрылись белогвардейцы. Дальше дома контурно возвышался маяк. Больше Глотов ничего не разглядел. «Где же у них караульные? Неужели они на ночь запираются в доме? — думал Глотов, не видя часовых. — Может, из маяка наблюдают?»

— Что будем делать? — шепотом спросил лежавший рядом Пиапон.

— Понаблюдаем еще, — ответил Глотов.

Пиапон передал остальным приказ командира и опять стал прислушиваться к ночным звукам. Ночью в темноте охотнику глаза заменяют уши. Пиапон давно услышал короткое ржание лошади, доносившееся откуда-то левее маяка, и удивился, откуда у белогвардейцев лошади, когда они из Мариинска бежали на нартах.

Мороз щипал щеки, уши, вползал змеей под халаты. Пиапон озяб, лежа без движения. Нервное напряжение, захватившее его, когда он очутился под боком у белогвардейцев, незаметно спало, и Пиапон опять вернулся к своим обыденным мыслям. Он думал о Богдане, гадал, что делает племянник в это время ночи, может, так же как он, лежит в снегу под носом у врага и подстерегает его. А может… Но дальше что-либо предполагать Пиапон не решался, потому что придут в голову всякие нехорошие мысли, и только растревожить себя. Мысли его перенеслись к Токто и бывшему его кровнику Понгсе Самар. Когда Пиапон вспоминает их первую встречу, его разбирает смех, перед глазами встает взъерошенный Токто. Теперь Токто совсем поверил Понгсе и крепко подружился с ним. Они вспоминают общих знакомых, родственников, которые близки и Токто и Понгсе. Когда Пиапон глубоко задумывается о их дружбе, у него возникают какие-то необъяснимые мысли. Токто с Понгсой пошли на войну на стороне красных, позабыли, что кровники: у них есть враг более грозный, более опасный, и потому они не хотят помнить о кровной мести. Они красные. На одной стороне. А что было бы, если, допустим, Токто был на стороне белых, а Понгса на стороне красных? Помирились бы они? А если бы оба были на стороне белых?