Читать «Современная литература: Евпланов Андрей Яковлевич. Коллекционер» онлайн - страница 40

угощал индийским чаем со слоном и вафлями "Красный Октябрь". К

советской власти относится критически, а от перестройки ссыт кипятком.

Подписал бумагу, даже не прочитав, что там написано. Поглядим, голубчик,

как ты запоешь, когда тебя жареный петух в жопу клюнет".

Второй раз Общественность пришел в самый неподходящий момент,

когда Будылин привез на дачу свою любовницу Киру. Другой бы вытолкал

старика взашей, а этот назвал его аксакалом, усадил за стол, заставил бабу

налить гостю водки в узбекскую пиалу, угощать халвой и при этом

прикрывать лицо газовым платком, как бай какой-нибудь. Девка, чернявая

такая, смеялась, но все делала, как он говорил. А тот совсем сдурел: положил

на пол подушки, сам уселся по-турецки, усадил гостя, и в таком смешном

положении слушал, как супостаты обносят стеной вековой сосновый бор,

чтобы понастроить там свои коттеджи.

После этого визита в амбарной книге Общественности появилась еще

одна запись: "Шут гороховый, разыгрывал из себя нефтяного шейха. А баба

его ему подыгрывала, но при этом смотрела волчицей. Такой палец в рот не

клади. Жидовка наверно или армянка, уж они своего не упустят".

Уполномоченный ошибался, Кира не была ни еврейкой, ни армянкой,

она была дочерью русской женщины, попавшей в Среднюю Азию во время

эвакуации, да так и застрявшей там навечно, и неизвестного отца. Жгучие

черные глаза и сросшиеся брови говорили о том, что в жилах Киры,

несомненно, текла азиатская кровь, но она это решительно отрицала и, в знак

своего русского происхождения, носила на шее православный крест. Она

никогда никому не рассказывала, что в детстве ее звали Ширин, а в русской

школе, где она училась, одноклассники дразнили ее Ширинкой, и, что,

прежде чем навсегда покинуть свой родной кишлак, она заплатила тысячу

рублей начальнику милиции, за то, чтобы он выдал ей паспорт на имя Киры.

Там, в Азии, она кем только ни была: сначала швеей на фабрике, потом

горничной в гостинице, билетершей в областном театре и, наконец,

ассистенткой режиссера на республиканской киностудии.

Однажды бывший секретарь горкома комсомола Бахрам, а ныне

оптовый торговец луком, предложил ей проехаться с ним в Москву поиграть

в казино. Кира тут же согласилась.

В столице Бахрам остановился у своего родственника Файзуллы. Этот

Файзулла раньше жил тем, что скупал ковры, фарфор, телевизоры,

холодильники и другие товары, с которыми в Азии было туго, и втридорога

перепродавал землякам, а теперь занимался легализацией таджикских

рабочих. Ему было лет шестьдесят, и он считался, даже по азиатским меркам,

человеком зажиточным.

Пока Бахрам спускал в казино пачки денег, Кира сумела настолько

вскружить голову аксакалу, что тот пожелал оставить ее при себе. Бахрам не

возражал. Он, как хорошо воспитанный азиатский юноша, умел уважать

седины и чтил родственные связи. К тому же он проигрался настолько, что у

него уже не было денег на обратную дорогу для двоих.

Первое время Файзулла гоголем ходил вокруг Киры, он был готов

выполнить любое ее желание, и она этим охотно пользовалась. За какой-то