Читать «Убить Петра Великого» онлайн - страница 112

Гибкий плетеный кнут легко подлетал к самому потолку, опускался с трехаршинной высоты на спины монахини. Из рассеченной кожи брызнула кровь. Инокиня закричала, пыталась вырваться, но путы надежно стягивали ее хрупкое тельце.

— Не балуй! — ласково увещевал ее князь Ромодановский. — Коли к нам попала, так теперь никуда не вырвешься. На то мы государем приставлены, чтобы за порядком следить. Так вспомнила, девонька?

Анастасия запричитала в голос:

— Чем же таким я вам не мила?

Князь захихикал, отчего его толстые щеки пришли в движение:

— Мне-то ты мила. А вот только я правду от кривды отличить должен! Уразумела? Еще с пяток раз пройдется кнут по твоей спине, и одни только лохмотья от кожи останутся. Не жалеешь ты себя. Ну-ка, Матвей, дай аж с десяток горяченьких. Если упорствовать станет, так добавишь ей еще дюжину.

— Федор Юрьевич, как бы до смерти девку не запороть…

— А тебе-то чего от этого? Не перечь, болван!

Кнут высоко взметнулся вверх, зацепив хвостами потолок, и завис на мгновение, выбирая место для удара.

— Постойте! — вскричала в ужасе Анастасия. — Все скажу!

— Вот так давно бы, девонька, — примирительно произнес князь. — Ты думаешь, нам в радость, что ли, такую красу терзать? Матвей, развяжи инокиню. Да не пялься ты на телеса! — в сердцах прикрикнул Ромодановский. — Как-никак сестра божья. Наготу поначалу прикрой, а потом руки отвязывай.

Матвей прикрыл голую спину монахини рясой и проворно, работая всеми пальцами, принялся распутывать на запястьях веревки. Инокиня присела на лавку и посмотрела на князя потухшим взором.

— Так что ты знаешь, Анастасия?

Всхлипнула монахиня, утерла ладошкой проступившие слезы и отвечала, уперев взгляд в пол:

— Заявлялся окольничий. Сначала вором к государыне пробирался, а опосля в открытую приходил.

— Когда он вором являлся? — Повернувшись к подьячему, тихо дремавшему в самом углу избы при зажженной лучине, прикрикнул зло: — Назар! Олух, царя небесного! Слово не пропусти, все записывай, а то тебя вместо инокини разложу!

Маршавин сдунул со стола гусиную стружку и уверил клятвенно, широко распахнув заспанные зеницы:

— Все как есть запишу, князь, ни слова не пропущу!

— В котором часу окольничий заявился? — Ромодановский уставился немигающим взором на монахиню.

— Ночь на дворе была. Сестры уже по кельям разошлись.

— Когда же он уходил?

— Под самое утро.

— Как миловались, лицезрела?

Девичьи щеки залила густая краска смущения.

— Зрела, боярин.

— Когда это было?

— На третий день пребывания царевны. Окольничего государыня встречать вышла. Он ее за обе руки взял, а потом в уста лобзал.

— Кто еще из монахинь видел, как царевна с окольничим миловались? — сурово вопрошал судья.

— Сестры Агафья и Екатерина.

— Еще что-нибудь можешь сказать?

Голова инокини отрицательно качнулась:

— Больше ничего не видела, князь.

— Грамоте обучена?

— Обучена, князь.

— На вот тебе, — взял Федор Юрьевич у подьячего исписанную бумагу, — прочитай. А потом подпись поставь.

Робко взяв протянутую грамоту, прочитала и, подняв ясные глаза на Ромодановского, молвила: