Читать «Убить Петра Великого» онлайн - страница 106

Охотно верилось, что говорит это опытный палач. Глебов не сомневался, что через его пыточную избу прошла не одна сотня горемычных.

— А с окольничим что делать будем? Коли станет запираться?

Смахнув с бороды капустные струпья, Матвей посмотрел на Степана. В его глазах зажегся профессиональный интерес, как если бы он уже примерял к фигуре Глебова орудие пыток.

— Кость у него тонка. — Князь промолчал и палач сам вынес решение: — Много не выдержит. Подвесишь на дыбе, так суставы и затрещат. — В просторной красной рубахе, доходившей до колен, он казался неимоверно тощим. На худой шее болтался тяжелый крест, свисавший до пупа.

Окольничий невольно зажмурил глаза, почувствовав, будто руки наполняются болью.

— А можно и так, — задумчиво продолжал палач, — стянуть руки и ноги веревкой, а потом воротком их скручивать.

Глаза палача вспыхнули радостным огоньком. Верилось, что в своем деле он преуспел и слыл большим мастером.

— Тут у него всю кровушку пережмет и милости попросит.

Ноги у Глебова вдруг налились тяжестью. Степан сделал шаг. Фу ты! Чего только не почудится.

— А еще можно, — голос палача заметно окреп, — руки его стянуть, да…

— Поди вон, — отмахнулся вдруг Ромодановский, — у меня от твоих слов у самого по коже мурашки бегают!

Матвей исчез.

— А теперь давай поговорим, окольничий. Что у тебя с государыней было?

— Не было ничего, боярин, — похолодел Глебов. — Святая она!

— Святая, говоришь… А только слушок тут прошел, что до замужества ты ее в траве повалял. Али не так?

Судья взирал немигающими глазами. В самой середине зрачков вспыхнул красный огонек — не говорит, а будто бы в душе кочергой шурудит. Вот потому и боялся его Матвей, что одним только взглядом пришибить может.

— Не было такого, боярин. Чем угодно могу поклясться, — быстро заговорил Степан. — Может, отроком и задирал ей платье, но то не в счет. С кем не бывало… Кто же знал, что она царицей станет!

— А разве не ты у нее в Богоявленском монастыре до самых петухов пробыл? У нас и свидетели есть.

Лоб окольничего покрылся испариной.

— Наговор все это, князь, не было такого.

— Эх, хотел я тебе помочь, Степан, да видно, не судьба. Что тебе государь сказал, помнишь?

— Помню, — едва слышно произнес окольничий.

Однако его голос был услышан. И Ромодановский, лихо хохотнув, отвечал:

— Ну вот видишь. А я на то и поставлен, чтобы волю государеву блюсти. Себя не бережешь ты, окольничий, — глубоко вздохнул князь Ромодановский, — так хоть семью пощади. Матвей!

— Все скажу, Федор Юрьевич, все, как надо, скажу, — взмолился окольничий, — только семью пожалей. Был я у государыни! Познал я ее! Той же ноченькой и познал. Только под самое утро и вышел.

— Что же это она, отпускать, что ли, тебя не хотела? — ехидно поинтересовался Ромодановский. — Ты уж признайся мне, не из любопытства спрашиваю, а из государственного интереса.

— Истинный бог, не хотела! — осенил знамением взмокший лоб окольничий. — Как прикипела ко мне, так и не оторвать. Едва упросил отпустить.