Читать «После всего. третья книга стихов (посмертная)» онлайн - страница 13

12-I-41

Шартр

«Просыпались глухими ночами…»

Просыпались глухими ночами От далекого воя сирен. Зябли плечи и зубы стучали. Беспросветная тьма на дворе. Одевались, спешили, балдели И в безлюдье широких полей Волочили из теплой постели Перепуганных, сонных детей. Поднимались тропинками в гору, К башмакам налипала земля, А навстречу — холодным простором — Ледяные ночные поля. В темноте, на дороге пустынной, Зябко ежась, порой до утра, Подставляя озябшую спину Леденящим и острым ветрам… А вдали еле видимый город В непроглядную тьму погружен. Только острые башни собора Простирались в пустой небосклон. Как живая мольба о покое, О пощаде за чью-то вину. И часы металлическим боем Пробуравливали тишину. Да петух неожиданно-звонко Принимался кричать второпях. А в руке ледяная ручонка Выдавала усталость и страх… Так — навеки: дорога пустая, Чернота неоглядных полей, Авионов пчелиная стая И озябшие руки детей.

23-I-41

Шартр

«Такие сны, как редкостный подарок…»

Такие сны, как редкостный подарок, Такие сны бывают раз в году. Мой день сгорал…Да он и не был ярок. День догорал в неубранном саду. Проходят дни, как злобные кошмары, Спаленные тревогой и тоской. А ночью сны о лавках и базарах, Где сыр без карточек и молоко. И вдруг, среди  заботы и обмана, Средь суеты, в которой я живу, Приснится то. что близко и желанно, Что никогда не будет наяву.

25-II-41

«Темнота. Не светят фонари…»

Темнота. Не светят фонари. Бьют часы железным боем где-то. Час еще далекий до зари, Самый страшный час — перед рассветом. В этот час от боли и тоски Так мучительно всегда не спится. Час, когда покорно старики Умирают в городской больнице. Час, когда, устав от смутных дел, Город спит, как зверь настороженный, А в тюрьме выводят на расстрел Самых лучших и непримиренных.

3-III-42

1942

ИГОРЮ

«Двенадцать лет без перерыва! Двенадцать лет: огромный срок!» А сердце бьется терпеливо, Твердит заученный урок. Двенадцать лет — без перемены — Толчками сердца — вновь и вновь — Бежит в твоих упругих венах Моя бунтующая кровь. И в жизнь войдя большим и смелым, Сквозь боль, отчаянье и ложь, Слова, что я сказать не смела, Ты за меня произнесешь.