Читать «Умрем, как жили» онлайн - страница 163
Анатолий Дмитриевич Голубев
— Вы говорите по-русски?
— Что? Что? — переспросил он уже по-английски. — Я знаю лишь несколько фраз. И то стал забывать. Я воевал в России. Давно.
— А теперь живете в Аргентине?
— Да, я работаю в газете немецких колонистов, эмигрировавших в Аргентину.
— А я — в московской «Спортивной газете».
Я вынул из кармана визитную карточку и протянул собеседнику.
Тот достал тугой, крокодиловой кожи бумажник и, вынув оттуда лощеный, с ворсистыми прожилками квадратик бумаги, протянул в ответ.
«Моль Дитрих, журналист. Владелец и редактор газеты «Нойе Аргентинише цайтунг».
«Моль Дитрих? Нет. Этого не может быть».
Я вспомнил рассказ Лепы о Данцере и именно потому еще раз сказал себе «нет».
Но это был он, тот Моль Дитрих. Сомнения отпали сразу, как только он начал называть русские города, которые прошел вместе с «наступающей немецкой армией летом первого военного года». «Старый Гуж» он произнес чисто, словно последние десятилетия упрямо репетировал.
— Были в действующей армии? — осторожно спросил я.
— Конечно. Офицер.
— А почему не пошли дальше с фронтом?
— Меня оставили… — он замялся, — для обеспечения тыла.
На голубом экране показывали две бесконечные ленты японских лиц, зрители на всем протяжении трассы стояли в рост, стояли на коленях, сидели и прямо лежали на асфальте, ни на миллиметр не заступив за границу отведенной им резервации, и бурно приветствовали бегуна номер один. Это был Бекилла. Он бежал так, как бежал четыре года назад по улицам Рима. Я видел его в тот год по телевидению, как смотрел сейчас, и, если бы не японские рекламы с иероглифами, готов был поклясться, что это идет старая пленка. А ведь прошло четыре года! Срок для марафонца почти вечный!
Честно говоря, я боялся продолжать разговор, боялся спугнуть случайность. Хотя уже знал, что спугнуть ее не удастся.
— Это была трудная работа — быть шефом старогужского гестапо? — спросил я прямо, ничуть, не задумываясь, какова будет реакция сидевшего рядом со мной человека.
Моль вздрогнул, поднял на меня светло-голубые, словно выцветшие вместе с волосами, глаза и тихо спросил:
— Откуда вы это знаете?
Я начал рассказывать, понимая, что, если хочу добиться главной цели — узнать правду о последних минутах старогужских парней, — должен быть искренним до конца. Моль слушал, кивая головой, и, может быть, слишком часто, чаще, чем раньше, прихлебывал пиво. Бутылка кончилась. Он нервно заказал другую.
Я рассказывал со многими подробностями: и о смерти Токина, и о судьбе Черняевой, и, наконец, о том, что Караваев был разоблачен и по приговору суда расстрелян.
Когда я произнес фамилию «Караваев», он усмехнулся.
— Почему вас это тронуло?
— Так, — неопределенно ответил он.
— Вам жалко вашего бывшего помощника? — спросил я.
— Моего помощника? Боюсь, что вы ошибаетесь. Он был скорее моим начальником.
— Вы говорите какими-то загадками.
— Загадками? Нет.
Моль, кажется, был очень доволен, что может и мне рассказать нечто интересующее.
— Караваев прибыл из Берлина. Ему и подчинялся. Часто получал директивы прямо оттуда. Это был довольно наглый и самодовольный человек, безмерно веривший в свой талант. Нам трудно было жить вместе и работать. Я надеялся, что он скоро исчезнет из Старого Гужа.