Читать «Полковник и панночка» онлайн - страница 8

Вот как он думал.

Парадную форму полковник надевать не стал. В старом боевом кителе и в широких пилотских штанах он чувствовал себя удобнее. Да и сидела эта одежда на нем как влитая — пивного брюха, как некоторые другие отставники, пан Грыцюк не нажил. Он навел глянец на высокие ботинки, разложил по карманам кое-какие приборы попроще вроде барометра, несколько карандашей, блокнот, спички, складной нож и серебряную фляжку с целебной горькой настойкой.

И почувствовал себя вновь молодым, будто не отдал своей мечте всех этих дней и ночей, будто ни седины, ни прострела под лопаткою… Ничего иного, только чистая радость. Сегодня. Вот сейчас.

Полковник надел шлем, пригладил усы, плотно обмотал горло белым, тонкой шерсти шарфом. Меховую куртку еще несколько дней назад упаковал — она уже дожидалась в корзине. Напоследок оглядел спальню — на столике в поливной кружке стоял букетик пурпурных с золотом цветов. «Ее чернобровцы», — подумал полковник. Вздохнул и вставил один, попышнее, в нагрудный карман. «Панна моя…» — прошептал беззвучно и вышел из дому.

Уже близился вечер, в тяжелых косых лучах солнца аэростат и сам напоминал диковинный цветок: темно-зеленая брезентовая обшивка корзины в черном, блестящем лаком ажурном переплете, а сверху, точно лепестки, — многократно сложенное белоснежное шитье панны Дарины — могучие паруса, крылья.

Полковник огляделся. За красной лентой и дальше, за колючей живой изгородью участка толпился народ. Лица были одинаково белые, плоские — так полковнику показалось. Явились не запылились. Ее вот только нет. Полковник сердито фыркнул, поправил без нужды усы и шагнул к корзине. Топилко спрыгнул через борт.

— Всё як у доктора в кабинете, — сказал он хрипло, обнял полковника и прижался к его щеке своею, перемазанной солидолом. — Держите, Ганнуся на дорожку дает…

Он сунул в руки Грыцюку глиняную четверть с домашней горилкой, обвязанную пергаментной бумажкой. Полковник негромко поблагодарил и забрался внутрь.

Почти тотчас же наружный мир перестал для него существовать: солнце катилось к закату, манивчане затаили дух, а он стоял, чуть расставив ноги, на светлой дубовой палубе своего летучего корабля, и это уже был целиком его мир: сладко пахнущие доски, черный лак, добрые канаты — пеньковые и стальные, крепкая ковка и сварка, надежное шитье и честный самолетный керосин. Полковник несколько раз глубоко вдохнул — самый воздух в машине был уже полон чудес и опьянял не хуже тройной домашней водки. Сквозь это великолепное чувство силы и радости до полковника, однако же, стали долетать звуки извне: манивчане согласным хором выкрикивали одно короткое слово, и полковник, разобрав его, несколько очнулся.