Читать «Знатный род Рамирес» онлайн - страница 4

Перспектива для некоторого прогресса появилась только во второй половине или даже в последней трети XIX века, когда Европа, оставив позади «зону бурь» 1789–1848 годов, франко-прусскую войну и Парижскую коммуну, ненадолго вошла в шаткую колею либерализма и относительно мирного развития. В эту пору и Португалия, всячески сопротивляясь и безмерно опаздывая, начала приспосабливаться к либеральным ритмам.

«Возрожденцами» назвала себя партия весьма умеренных реформаторов, стремившихся — «по возможности» — приблизить хозяйство страны к современному уровню, накинуть на монархию и церковь уздечку конституции. Поразительно осторожным было это новое португальское Возрождение (Реженерасан). Во Франции полемика буржуазии с дворянско-аристократическими традициями, ее спор с феодальной системой решились с помощью гильотины. В Англии, стране классических форм компромисса, поначалу также не обошлось без топора… В отличие от своих старших англо-французских собратий, португальские Кромвели и Робеспьеры не подошли даже к той стадии, которая у Маркса получила название «оружие критики» и которая предшествует «критике оружием»… Выпады их теряли силу на дальней дистанции между словом и делом. «Краеугольные камни и устои» монархии оставались незыблемы. В конце XIX столетия Португалия была одним из подсобных хозяйств Англии, ее виноградником, рынком для ее товаров и, разумеется, неоплатным должником. Некогда центр Европы, она вновь превратилась в ее захолустье.

Такова была правда о португальской истории.

Столь же горькой была правда о португальском искусстве.

В эпоху Реженерасан, когда Эса входил в литературу, португальский романтизм твердил зады, пытаясь прикрыть дефицит самобытности бутафорией дешевого пафоса и ходульных страстей: подобно многим эпигонам, португальские романтики старались уверить, что они большие роялисты, чем сам король. В полдень века, на его переломе, когда европейское искусство достигло зенита в творениях Стендаля и Бальзака, Диккенса и Теккерея, Пушкина и Гоголя, когда уже связал первые снопы на своей бескрайней ниве Толстой, португальский романтизм выглядел немощным, как сама Португалия. За пределами страны он интереса не вызывал, а на родине, несмотря на известные достижения в прошлом, стал для всех, кто чувствовал время, воплощением косности и разрыва с действительностью, символом рутины и реакции — в литературе и в жизни.

Вот эту правду и надо было показать, чтобы справиться с официальной демагогией и провинциальной косностью, чтобы способствовать развитию отечества и его культуры.

Творчество Эсы де Кейроша — это настойчивые поиски правды; это упорное стремление сделать верный выбор и не сбиться с дороги, далеко не всегда прямой и ровной.

На первых порах Эса вел полемику с романтической школой, оставаясь в пределах романтизма. Повторилась обыкновенная история: молодой художник понимал, с чем необходимо бороться и кого надо ниспровергать, но фактически сохранял зависимость от противника; у него доставало решимости сказать «нет», но нечего было предложить взамен отвергнутого. В своих ранних произведениях Эса идет еще от литературы, а не от жизни. Однако большое его достоинство в том, что подражал он не доморощенным наставникам, вторившим водянистым стихам Ламартина, а Гейне — первому среди романтических мастеров острой социальной иронии. В подражаниях Генриху Гейне («Литания скорби»), в ориентации на лирико-фантастическую и философскую новеллу немецких романтиков («Господин дьявол» и др.) нельзя поэтому видеть признак одной лишь незрелости начинающего автора.