Читать «Лист Мёбиуса» онлайн - страница 19

Но почему вдруг корзина с картошкой? Объяснение очень простое: во время войны мужик бежал по траншее, напоролся на двух немецких солдат и одного за другим проткнул штыком. Конечно, он знал, что война справедливая, что ему не оставалось ничего другого, но нервы выдерживают не у всех Потом он стал верующим. Его боевые товарищи с более крепкой нервной системой каждый год ездили на встречи ветеранов, ели гороховый суп, пили монопольку, а он никак не мог позабыть хруста живой ткани, пронзаемой штыком. «Вот такие дела».

Н-да. Дурные мысли лезли в голову Эн. Эл. Странные, хаотичные и жутковатые. Ему следовало бы подумать о чем-нибудь совершенно другом, постараться нащупать нить, которая привела бы к чему-то конкретному, внесла ясность в его теперешнее положение. Однако… уж не боится ли он своего прошлого? Конечно, никакой он не убийца, говорит ему внутреннее убеждение, и все-таки в душу закралась проклятая робость. Ведь телефонная книга на вокзале держалась не так уж крепко, человек посмелее запросто отодрал бы ее от стены, наконец и в других местах есть подобные справочники.

Носком ботинка Эн. Эл. вывел на песке вопросительный знак и уставился на него.

Если уж быть честным перед самим собой, то следовало бы попросить Эрвина подбросить его на машине — мне, мол, тоже надо в ваши края… Узнал бы, где они живут. Затем, возможно, установил бы фамилию Эрвина, а там уж было бы нетрудно выяснить место его работы (если бы оно не определилось еще раньше в разговоре). По всей вероятности, они как-то связаны по службе, возможно, занимаются одним и тем же делом. Почему он этого не сделал? Чего-то побоялся…

Эн. Эл. продолжал взирать на знак вопроса в песке.

2

— Идите, идите сюда, молодой человек! Не опасайтесь. Меня зовут Якоб, я последний сюрреалист на эстонской земле.

Ноги вынесли Эн. Эл. за город в какой-то запущенный парк или лесопарк. Местность смахивала на любимую натуру итальянских неореалистов: свирепый ветер гнал по земле мятые газеты, тут и там валялись ржавые консервные банки и бутылочные осколки. Якоб, представившийся последним сюрреалистом, сидел на пеньке и приветливо улыбался. Возле его ног лежала пустая бутылка из-под «Золотого ранета», в то время как он откупоривал вторую.

— Смотрите, вот еще один пенек. Они прекрасно подходят для медитации. Я постоянно прихожу сюда поразмышлять. Присаживайтесь, молодой человек. Помедитируем вместе.

Эн. Эл. не стал ждать повторных приглашений, ноги гудели от долгих блужданий. Он сел.

Сюрреалист Якоб выглядел весьма странно. Он вполне соответствовал требованиям упомянутого выше течения в киноискусстве. У медитатора, на вид ему было около шестидесяти, по всей вероятности осталось всего два зуба, расположенных рядышком в верхнем ряду. Они были коричневато-желтые, крупные и кривоватые. Косые глаза с лукавинкой смотрели радостно и доверчиво; один почти того же цвета что и зубы, другой нежно-зеленый, цвета морской волны. Плечи его венчал сверкающий лысиной, внушающий доверие крупный кумпол, гладкий и круглый, способный потягаться с бильярдным шаром. Комплекции Якоб был жиденькой, но с весьма солидным брюшком. Как видно, все жировые отложения сконцентрировались в одном месте. Впрочем, брюшко было не круглым, а грушеобразным, смахивающим на волынку с ее воздушным резервуаром. Такие животики получили широкое распространение в средневековой церковной живописи, где центральное место в хороводах отводилось смерти с косой.