Читать «Посох в цвету: Собрание стихотворений» онлайн - страница 16

5. Калиостро

Спеша из края в край в раскрашенной карете, Как кожу гибкий змей, меняя имена И жесты важные, – Маэстро и жена, Лоренца лживая, несутся к дальней мете. Великий Кофта ли в пурпуровом берете, Граф Феникс в бархате, – быть может, Сатана? – Он сыплет золотом и зельями, – она Глазами жгучими влечет в иные сети. И золото всех стран за райский Пентагон Рекой стекается и, нимбом окружен, Ты – чудо сам себе, волшебник Калиостро! Но, чу! рожок звенит… Толпа ливрейных слуг Снует бездельная… И мчит тебя, сам-друг, Карета шестерней, малеванная пестро.

6. Бальзак

Огромный Оноре! плечом циклопа Покорно принял ты, как дар от муз, Седых камней неизреченный груз, Отторгнутых могуществом потопа. Ты храм воздвиг, – но дряхлая Европа Змеей бежит пророчественных уз: Богам из глины молится француз С позорным сладострастием холопа. До наших дней непонятый чудак, Как хороша твоих созданий свита: Ведун Ламберт и томный Растиньяк, И лик свирепый красного бандита! Но слаще всех, возвышенный Бальзак, Твой андрогин крылатый – Серафита.

II. ОРЛЫ

Где будет труп, там соберутся орлы.

Матф. 24, 28; Луки 17, 37

На бледный труп от льдистой мглы, С бесплодных гор, ширяя, канут Широковейные орлы И, веки приподняв, заглянут В безжизненный зрачок… И вот, Пророча воскресенье персти, Орел седой, ярясь, клюет Из окровавленных отверстий. Глаза, что в грозный день Суда, Восхищены от пасти орлей, Уж не померкнут никогда, – Скользят в ненасытимом горле. И ждут косматые орлы Обряда темного свершенье; Глядят, нахмурены и злы, На первое преображенье. Их дрогнут крылья, чуть старик Вонзит меж ребер клюв согбенный, И горд и буен будет клик, Когда из груди вожделенной Ужасный повлечет комок И когтем над орлами вскинет, Да клюва алчного не минет Пустой бессмертного чертог.

III. ПАМЯТИ Н. Ф. ФЕДОРОВА

1. «С каким безумием почтил ты человека…»

С каким безумием почтил ты человека, Как жутко высоко ты длань его занес, Ты, вещий и святой старик-библиотекарь, Кротчайший из людей и повелитель гроз! В убогой комнате, зарями золотыми, Когда Москва спала, а Кремль был нежно-ал, Листы дрожащие, непонятый алхимик, Реченьем пурпура и крови покрывал. Как зыбким ладаном, овеянный отцами, Сын человеческий, сыновством ты болел; И выкликал, трубя над горными мирами, Аскет и праведник, – бессмертье грешных тел!