Читать «Неоконченная повесть» онлайн - страница 101

– На следующий год я возьму Мирьям в Одессу!

«Вот-вот, – грустно думает Фейга. – Нынче дети сами выбирают себе дорогу. И не только дорогу, но и жену. И не только выбирают, но даже не приглашают родителей на свадьбу…»

Шоэль поднимается: он хотел бы, не откладывая, повидать своих старых друзей. Вскакивает и Мирьям; весело беседуя, они выходят, оставив за столом очень расстроенную мать.

Глава 22

Городок наш никогда не славился красивыми или даже просто заметными зданиями – ни одному поколению жителей не выпало выстроить здесь дворцы и хоромы. Правда, от прежних времен осталось несколько более или менее крепких домов, в которых проживали их состоятельные владельцы. Но в основном, на улицах стояли кое-как, вперемежку, ветхие и кривые домишки, словно держась друг за друга. Здесь начиналась, проходила и заканчивалась жизнь евреев, проживался срок, назначенный им судьбой; здесь они жили веками, здесь они продолжают жить и теперь – молятся, ругаются, стареют и уходят в небытие.

Сейчас лето, но на улицах немного людей. По большей части это бедняки, если судить по их ветхим одеждам. Нищета чувствуется на каждом шагу. Слава Богу, что хотя бы солнце одинаково дарит всем свою щедрость, и наше местечко тоже получает свою долю тепла и света, которую не в состоянии отобрать ни бандиты, ни петлюровцы. Густая пыль, смешанная со слезами и грязью, толстым слоем лежит на этой земле. Налетающий ветерок подхватывает ее и, закручивая в воронку, несет по воздуху. Зелени на улицах совсем мало, редкие деревья давно привыкли к одиночеству.

Всего год прошел, как Шоэль не видел родного местечка, но теперь ему кажется, что еще немного – и городок окончательно вымрет. Где пряный запах травы и цветов, которым когда-то дышали эти места, поля, луга и рощи? Вот и базарная площадь – хотя язык не повернется назвать так несколько замызганных прилавков. Большинство лавок и лотков закрылись одновременно со свержением проклятого капитализма. В былые времена здесь единолично правил усатый пристав, наводивший ужас на рыночных торговок. А теперь кончилась его власть, при желании на пристава можно даже плюнуть… – но, боже мой, разве нам становится от этого лучше?

А вот и дом Шмуэлевичей-Штейнбергов. У Шоэля дрогнуло сердце, когда он увидел Малку Зиновьевну. Та быстро прикладывает палец к губам:

– Тихо, Рохеле спит!

Бедная, бедная Малка Зиновьевна… После свалившегося на нее безмерного горя трудно узнать эту когда-то самоуверенную и категоричную женщину… Теперь она уже не вспоминает через два слова на третье свою любимую Жмеринку – родной городок невдалеке от Винницы – ну, вы же знаете Винницу, кто ж ее не знает!..

Нет, поговорить-то ей все же хочется, хотя бы и шепотом. Ах, боже мой, столько всего накопилось за все это время…

– Где Зяма, старый друг и товарищ?

– Зяма человеком стал, – оживляется Малка Зиновьевна.