Читать «Мой папа Штирлиц» онлайн - страница 86

Только в коридоре, услышав: "Беги скорей в группу, только не топай, тебя сюрприз дожидается", Антошка догадалась: мама приехала. Она вырвала руку из крепкой воспитательской ладони и влетев в комнату, которую все называют группой, увидела маму, неловко сидящую на маленьком детском стульчике. Антошка кинулась к ней: "Мамочка, мамусичка!", – и хотела было сразу же попросить, чтобы та увезла её домой, но почему-то вместо этого закричала – это не мой стул, это Марусина, ты на мой садись, вон тот с медведиком", а мама засмеялась: "Ишь какая деловая стала, матерью командует". Потом на речке Антошка голышом плескалась у самого берега, а мама серьёзно отдуваясь, прямо держа голову над водой, чтобы не испортить причёску, плавала на самой середине. Потом Антошка ела из алюминиевого бидончика малину с тётидусиного огорода, а мама насмотреться на неё не могла, называла "лягухой" и всё поражалась тому, как за какие-то три недели "человек мог так сильно вырасти". Потом играли в жмурки, и мама с завязанными глазами смешно растопырив руки пыталась Антошку поймать, а та всё не попадалась и заливисто на всю речку хохотала. Мимо проходили дядьки с удочками. Один встал прямо перед мамой, а когда она наткнулась на него, взял да и обнял. Антошка закричала, мама испугалась, сорвала с глаз косынку, но при виде смеющегося дядьки успокоилась. Потом рыболовы показывали им раков, которые ползали друг по другу в узком железном ведёрке, а тот самый шутник, схватив одного за хвост, до слёз напугал Антошку, притворившись, что хочет засунуть ей его в трусы. Только когда солнце перестало печь и воздух стал прозрачным и слегка сиреневым, мама вздохнула: "Пора". Зазвеневшим от предчувствия разлуки голосом Антошка спросила: "Домой поедем?". Но оказалось – не домой. Утирая свои и Антошкины слёзы перед тем как уйти с территории за калитку, мама оправдывалась, что вот мол дали от месткома путёвку, а отпуск только раз в году и ехать надо, а то в другой раз не дадут, и что путёвка с двадцать первого июня по девятнадцатое июля, а как раз посерёдке день посещения, так что вернуться в срок она никак не сможет, так что вот сейчас приехала. Мама говорила виновато и сбивчиво, а Антошка крепко-накрепко прижималась к её горячей щеке своей мокрой, мечтая о том чтобы, как в сказке, слёзы её вдруг превратились в клей, и можно было бы уже никогда больше с ней не разлучаться.

Но вот, дребезжа стёклами, из-за поворота выкатил автобус с грустной, как у старой, дворняги мордой. Мама вздрогнула, испуганно клюнула Антошку в нос, выбежала за калитку, через мгновенье лицо её мутным пятном замаячило в запылённом окне и долго-долго ещё казалось, будто она всё машет ей рукой, хоть давно уже улеглась взметнувшаяся за автобусом серебристая пыль и в хвойном, заметно к вечеру похолодавшем воздухе растаял его бензиновый след. Антошка постояла еще немного, помечтала о том, что как весело было бы сейчас сидеть на драном клеёнчатом сидении, поглядывать на притихшие поля, пощипывать из дырок пористый, как губка, поролон и предвкушать, как увидев её, баба Вера всплеснёт руками: "Хто ж ето такой агромаднай к нам приехал?", но, вернувшись в группу, опять почувствовала себя именинницей – все ей завидовали, клянчили конфеты, так что к отбою у неё почти ничего и не осталось.