Читать «Язык в революционное время» онлайн - страница 143

Заметна ненависть к идишу:

Прежде всего, нам надо избегать идишского ch, похожего на хриплый кашель человека, страдающего от боли в горле. Даже немецкое ch в слове doch слишком гортанное. Мы должны учиться у тех евреев из России, кто говорит без идишского акцента, правильно произнося русскую букву Х. (Курсив мой. — Б.Х.)

Таков русский писатель Жаботинский, который сам был родом из говорившего на идише города Одессы и всего лишь одно поколение назад вышел из «гетто». Подобно учителям новых идишских светских школ в городах диаспоры он считал распевную речь провинциальных евреев чем-то мелодраматическим и вредным. А какой яд течет в его словах, написанных как бы в виде наукообразного медицинского рецепта:

Не пойте, когда говорите. Это уродство неизмеримо хуже любого другого дефекта. Я уже упоминал, что оно, к величайшему сожалению, пустило корни в нашей жизни. Виноваты и школа, и сцена: первая из небрежности, вторая из желания «воскресить» перед нами гетто и его нытье. Мелодика гетто уродлива не только из-за хнычущего тона, возбуждающего в нас неприятные воспоминания: она также объективно уродлива, уродлива в научном смысле — уродлива, как любое избыточное и преувеличенное напряжение. <…> Это болезненное безумие, от которого мы также страдаем в общественной жизни, тоже является результатом диаспоры — изобилие сил, которые некуда приложить, и нет другого выхода для подавляемого взрыва, кроме бури в стакане воды: «распевность» речи в гетто есть не что иное, как эхо этого национального недуга. Против этого недуга помогает очень простое упражнение: говорить монотонно — «монотонно» в научном смысле слова, то есть избегая любого колебания интонации.

(37–38; курсив мой. — Б.Х.)

В споре о диалекте среди учителей Ришон ле-Циона в 1892 г. кто-то обратил внимание на преимущество, которое давал иврит, услышанный от родителей и в синагоге в ашкеназском произношении, и на опасность, что «ум ученика будет приведен в замешательство», если в школе будет вводиться сефардское произношение. На это И. Гразовский (Гур) ответил:

Детям лучше не понимать ошибок своих отцов, которые читали неправильно и без соблюдения правил огласовки. Дайте ребенку говорить с правильным сефардским акцентом, дайте ему привыкнуть к этому, и никакого вреда не будет, если он не поймет произношение своего отца.

(Karmi 1986:80; курсив мой. — Б.Х.)

Так второй разрыв с прошлым получил поддержку образования. На самом деле религиозный «старый ишув» и родители школьников в поселениях боролись против разговорного иврита, национальной школы и сефардского произношения, поскольку полагали, что все это подрывает религиозную традицию. Госпожа Пухачевская из Ришон ле-Циона гордо рассказывала о демонстрации, которую организовали в Иерусалиме поселенцы Ришон ле-Циона, приехавшие в двух набитых до отказа фургонах, во главе с учителем Юделевичем. Они громко разговаривали на иврите на улице, и иерусалимские евреи говорили: «Смотрите, гои говорят на иврите!» (под гоями они подразумевали светских вольнодумцев). Она рассказывает эту историю в подтверждение чуда живой ивритской речи, но не замечает религиозного презрения к национальному движению.