Читать «Язык в революционное время» онлайн - страница 102

Ж. Помимо относительно неизменного ивритского компонента в идишском словаре, идиш служил в качестве языка-оболочки, в которую можно было интегрировать фразы, выражения и пословицы из самых разнообразных аутентичных (т. е. не существующих на идише) ивритских и арамейских текстов. Религиозные проповеди (например, современные проповеди Любавичского Ребе в Бруклине) могли содержать высокий процент ивритских и арамейских слов и выражений — иногда их количество доходило до 80–90 % текста, — но речевая оболочка и синтаксис фраз оставались идишскими.

Такая интеграция характерна не только для ученого дискурса, но и для обычной речевой практики, что видно из монологов простого человека, описанного Шолом-Алейхемом, — Тевье-молочника (несмотря на то что он искажает оригинальные выражения). Даже массовые газеты на идише, появившиеся в конце XIX в. в Соединенных Штатах и адресованные городскому пролетариату, т. е. по определению простым и малообразованным рабочим, находившимся под влиянием социалистической или анархистской идеологии, активно использовали «святой язык» в заголовках и цитатах. В таких текстах могли цитироваться предложения и целые фрагменты на иврите, но новых фраз на иврите не образовывали.

З. Во всех этих случаях звуки иврита воспринимались обычно как фрагменты устного языка, хотя никто не мог пользоваться ими как отдельным языком. И эти звуки были слышны в произношении всех еврейских этнических групп на всех диалектах. В ашкеназском обществе преобладали общие правила ашкеназского иврита — его основная отличительная черта состоит в том, что ударение падает на предпоследний слог вместо последнего. Диалект идиша в каждой конкретной области добавлял свои правила, по-разному читая гласные. (Например, то, что на израильском иврите произносится как барУх атА, «благословен ты», в Литве будет звучать как бОрух атО, а в Галиции — как бУрух атУ.)