Читать «Звук воды» онлайн - страница 5

Оставшиеся после войны развалины и то, что построили на месте развалин, — все это казалось каким-то временным, промежуточным. Как жареные бобы, которые, прокалившись, медленно сползают по наклонной сковороде. Государство все так же контролировало текстильную промышленность, и повсюду царили спекулянты. С чистенькими — будто только что из ванны — лицами спекулянты устраивали драки, любили женщин, распевали песни. По улицам, насвистывая, прогуливались американские солдаты.

Мрачная печаль, как дым крематория, затянула небо над городом… Рука об руку, прижавшись друг к другу, идут мужчина и женщина, однако не страстью, не душевным порывом вызван их жест, нет, он навязан этой мрачной, смутной эпохой, свежей, как дымящаяся рана. Самые разнообразные вещи образуют единое целое. Тень кота, пробегающего по зимней крыше. Скрип освещенной солнцем стеклянной двери — наверное, под этот звук и заснул самоубийца, наглотавшись снотворного. Посудная лавка — в нее въехал армейский джип, и во все стороны разлетелись осколки дешевой посуды. Песня демонстрантов, шагающих куда-то колонной. Человек, который потерял на войне ногу. Торговцы наркотиками. …И мужчина с женщиной, идущие по улице рука об руку, тоже связаны со всем этим.

Но кажется, мы говорили о Кадзуо… ах да! Кадзуо был один-одинешенек. Он противопоставлял внешнему беспорядку беспорядок внутри себя. Старательно очищал его от лишних примесей, надеясь полностью раствориться в нем в будущей жизни. Еще месяц назад у Кадзуо был сообщник. И маленький кристалл его внутреннего беспорядка хранился в маленькой комнате, запертой на ключ.

В университете, на одном из последних курсов, Кадзуо начал брать уроки танцев. Раз в неделю он учился танцевать фокстрот и танго. А когда научился, стал ходить на городскую танцплощадку.

Водоворот танцующих ближе к середине почти неподвижен. Танцоры, сойдясь в туалете со своими дружками, хвастаются: «Да я сегодня уже пятерых поимел». Студенты, прикрепив к расстегнутой ширинке пакет, делают несколько быстрых движений, мгновенно добиваясь семяизвержения. Когда Кадзуо был ребенком и ходил в шортиках, ему очень хотелось побывать в заведении, над которым висела вывеска «Салон „Весна“». Взрослые смеялись и не пускали его в салон.

— Детям нельзя туда ходить.

— Почему?

— Потому что там на входе стоит страшный дядька. Он хватает детей и вышвыривает их наружу.

Перед сном, лежа в темноте, он пытался представить себе, как выглядит салон «Весна» изнутри. Там наверняка есть камера убийств и пыточная камера. Еще там есть подземный ход, и если нажать на зеркало, то открывается дверь в тоннель, по которому можно выйти на морской берег. С тихим плёском разбиваются волны о скалы, издалека этот звук почти не слышен. В зеркальной комнате фокусник достает из цилиндра невероятных размеров зайца. Вот заяц подходит к нему и дребезжит старушечьим голосом: «Мальчик, мальчик, помоги! Меня зашили в тесную заячью шкуру. Еще немного, и я задохнусь!»

Кадзуо, прислонившись к колонне, наблюдал за толпой на танцплощадке. Танцующие казались слизняками. Их спины блестели от пота. Женщины танцевали с закрытыми глазами, мужчины — с открытыми. Здесь было много собак, которые кружились на задних лапах. Кажется, для того, чтобы научить животных этому трюку, их ставят на разогретый железный щит, по которому от жара невозможно передвигаться на четырех конечностях. В самом центре, там, где воронка закручивается особенно туго, многие целуются, не прерывая танца. Множество языков проскальзывают в рот, бесшумно ходят туда-сюда. А в животах непрерывно переваривается скудный ужин — это и есть анатомическая философия танца. «Благодаря ненависти я сделался сентиментальным, — подумал Кадзуо.— Все не как у людей».