Читать «Александр Керенский. Демократ во главе России» онлайн - страница 222

Отец вернулся из лагеря в 1956 году, был полностью реабилитирован, называл Сталина «холерным», но, ощутив себя никому не нужным, отработанным «материалом», к концу жизни разочаровался в идеалах партии и лично в Ленине, чего не скрывал. Я задумался об этом, и серьезно, но стереотипы прошлого преодолел не сразу.

Страдавший болезнью Паркинсона отец лег на профилактическое лечение в больницу старых большевиков на шоссе Энтузиастов и, заработав там по странной халатности врачей инфаркт, скончался от воспаления легких в 1968 году, когда после окончания хрущевской «оттепели» в стране подняла голову реакция. В этой больнице начался страшный мор – в основном уходили из жизни старые большевики, репрессированные при Сталине и, вероятно, знавшие о вождях революции и их делах более того, чем кому-то властному казалось нужным. Эти «кто-то» боялись, что панихиды на похоронах бывших репрессированных могут превратиться в стихийные митинги протеста. Поэтому на прощание с моим отцом, куда пришло около трехсот человек, работник крематория выделил всего шесть минут – настойчиво и безоговорочно, грозя прервать траурную церемонию. На каждого из трех человек, пожелавших выступить, приходилось всего по две минуты. Эмоциональнее и лучше всех сказал об отце Николай Николаевич Накоряков. Небольшого роста, ладного телосложения, с седыми густыми волосами, подстриженными бобриком, он говорил, страстно и волнующе, подчеркивая активную роль отца в развитии еврейской литературы, его честность и непреклонность, проявившуюся даже на Лубянке, где он после диких пыток не подписал лживые протоколы. Говорил о деловых качествах отца, кстати члена партии большевиков с 1917 года, говорил о его истинном вкладе не в дело партии, а в служение культуре. На это я обратил внимание и об этом вспомнил, узнав, кем был Накоряков при Керенском. Они, несомненно, встречались, и военный министр, наверное, был для молодого Накорякова отличным примером человека-гражданина.

Всегда подтянутый, немногословный, скромный и гордый, отменный специалист по строительству мостов племянник Винавера и в первую очередь комиссар 12-й армии Временного правительства Николай Николаевич Накоряков помогли мне, насколько хватило у меня восприятия, сил и умения, наполнить духом Февральской революции повествование об Александре Федоровиче Керенском.

Надо же такому случиться, что судьба не раз подталкивала меня к написанию этой книги. Даже была благосклонна. Я перепечатал архив Керенского и увез в Дом творчества, а в это время мой сокурсник по институту Миша К., вошел в сговор с временными жильцами и риэлтером, выбросил или забрал к себе весь мой архив с целью захвата квартиры. Не удалось. И материалы с Керенским сохранились.