Читать «Связанные страстью» онлайн - страница 109

Как бы то ни было, Саманта продолжала целовать его, покрывая поцелуями сначала лицо, потом шею и наконец грудь, для чего ей пришлось расстегнуть ему рубашку. Она осознала, что состояние его души изменилось, лишь когда ее руки начали расстегивать ремень у него на брюках.

Она сама не заметила, как сбросила с себя одежду и оказалась на земле, но тепла солнечных лучей на своем теле не ощущала, ибо чувствовала на себе только губы Мэтта, чей мрачный настрой постепенно улетучился, сменившись пробудившимся вожделением. Затем она почувствовала, как напряглось его тело, и ахнула, когда он вошел в нее.

Она крепко сжимала Мэтта в объятиях, надеясь, что время, когда ей придется отпустить его, не настанет никогда. Однако в глубине души она — даже в разгаре любовной игры — осознавала, что неизвестно как сложатся обстоятельства и повторится ли этот прекрасный момент соития с Мэттом.

Ну а пока… Частое шумное дыхание, сопровождавшее восхождение к вершине блаженства, представлялось Саманте гимном их страсти, получившей желанное удовлетворение.

Когда акт любви завершился, Саманта, все еще трепеща от возбуждения, всмотрелась в лицо Мэтта, не выпуская его из объятий. Он опустил голову и вновь прикоснулся губами к ее губам, страсть снова захлестнула их, словно волной, причем с такой силой, что Саманта очень скоро вообще утратила способность думать. Во всяком случае, на какое-то время.

— Что случилось, дорогая?

Понимая, что она вела себя непривычно тихо, когда отец с работниками вернулись с поля, Дженни тем не менее продолжала хранить молчание. Работники Лефти и Марк после ужина отправились в свою пристройку во дворе раньше обычного, сославшись на незаконченные дела. Дженни была благодарна им за это, поскольку чувствовала, что выдерживать их вопрошающие взгляды выше ее сил.

Затем она подумала, что ей не удастся избежать разговора с отцом, особенно когда он заявил:

— Ты и вчера сидела тихо, как мышка, а сегодня вообще весь вечер молчишь. Это на тебя не похоже.

— Наоборот. Все знают, что я не слишком разговорчива.

— Возможно, так считают посторонние, но со мной-то ты всегда разговаривала, рассказывала, что у тебя на душе. А сейчас молчишь, и у меня из-за этого неспокойно на душе.

— Не понимаю, что ты хочешь этим сказать.

— Странно. Раньше ты всегда меня понимала. Даже когда я не мог внятно выразить свою мысль или говорил намеками. Между нами всегда существовала некая внутренняя связь, позволявшая понимать друг друга почти без слов. — Отец подошел к Дженни, отвел с ее лица выбившуюся из прически каштановую прядку и прошептал; — Давай не будем изменять этой традиции, хорошо?

Резко взмахнув рукой, как это, бывало, делал Мэтт, Дженни воскликнула:

— А может, у меня просто нет желания разговаривать? Может, я не хочу говорить, что твоя дочь совсем не та особа, за которую ты ее принимаешь?!

— У меня нет претензий к дочери. Она точно такая, какой я всегда хотел ее видеть. — Нахмурившись, Рэндольф Морган добавил: — Но она, помимо всего прочего, еще и женщина с присущими женщине чувствами, чаяниями и налагаемыми на себя этим полом ограничениями. Возможно, мне не дано осознать всего этого в полной мере, поскольку я, как мужчина, чувствую и думаю по-другому, но я настолько люблю свою дочь, что готов тем не менее попробовать ее понять.