Читать «Год быка--MMIX» онлайн - страница 31

Вторая часть «Фауста» – это последо­ва­те­льное увели­чение влияния есте­ствен­ных наук на реа­льную жизнь государ­ств и народов. Начина­ется она с обустрой­ства импе­раторских дворцов и парков, устрой­ства светских праздников с представле­нием хими­ческих фокусов и их последующим научным разо­бла­чением. В этой связи образцом могут служить не то­лько королевский Версаль, но и импе­ра­то­рский Петергоф с его фонтанами и инженерией. Тогда же наука начинает видеть скрытые в земле «клады», а сами недра становятся ново­й основой экономики. Наконец, делают первые шаги финан­совые технологии, которые вскоре ввергнут европейские монархии в революционную пучину.

Сюжет с похож­дениями вагнеров­ского гомункула дово­льно точно пред­ска­зы­вает да­льнейшее раз­витие клас­си­ческой философии. Рож­дение «чистого раз­ума» в ре­торте отше­льника Канта сме­ня­е­тся полётом и прев­ращениями Абсолютного духа. Гегелевская диалектика учится у древнегре­че­с­кого источника (Протея). След­ствием разного истолкования фило­софской модели «чистого раз­у­ма» стано­вится рас­кол философии на непримиримые идеалисти­ческую и мате­риалисти­ческую ветви, то есть палингенез, возрож­дение на новом витке истории древнегре­ческих фило­софских споров, как во вто­ром акте второй части «Фауста».

В третьем акте соверша­ется союз Фауста и Елены. Есте­ствен­нонаучное сообще­ство, олице­тво­ряемое Фаустом, смогло воз­вести на древнегре­ческой почве прочное здание ново­й философии, став­шее вре­мен­ным убежищем для преследуемой Елены. Но кто есть Елена как не боже­ствен­ная сим­волика монархи­ческой власти? Без неё Менелай остался бы про­сто удачливым пиратом, а не славным царем Спарты. Между про­чим, имен­но в начале и середине XIX века научное сообще­ство стано­вится опорой для европейских монархий, помогая слабеющей сим­волике власти «божьих помазан­ников». Учёные министры в наполеонов­ской Франции, Гегель в Прус­сии, Менделеев в Рос­сии внесли свой вклад в стабилизацию отжившей формы монархии – не без пользы для самой науки.

Следу­ющий этап ещё более актив­ного соучастия науки в делах государ­ства связан с воен­ными нуждами и приготов­лениями, отражён­ными в акте четвёртом. Взамен наука получает поддержку го­судар­ства для крупных про­ектов, реализуемых в пятом акте, то есть уже в XX веке. Таким образом, вторая часть «Фауста» оказалась верным предсказа­нием истори­ческой судьбы есте­ствен­нонаучного сообще­ства на полтора столетия вперёд. Но если сюжет столь явно соответ­ствует новейшей истории, то есть смысл и первую часть рас­смотреть в ретроспективе станов­ления научного сообще­ства.

Первая часть у Гёте не раз­бита на акты, но дово­льно легко сопоставить эпоху Предвозрож­де­ния (XV век) с главами «Ночь» и «У ворот», в которых Фауст желает пор­вать с кабинетной схолас­ти­кой и выйти за пределы средневекового города. Дух мате­риализма про­никает в город и в универ­си­тет вместе с чув­ствен­ными духами, раз­бужен­ными интересом к античному наследию. Договору и сов­ме­стному путеше­ствию с Мефистофелем за пределы средневекового университета соответ­ствует уход научного сообще­ства в оп­позицию религии, рож­дение ново­й философии мате­риализма и ес­те­ствен­но­научных принципов. Этапными на этом пути нужно приз­нать фило­софские работы Фрэн­сиса Бэкона, лорда-канцлера начала XVII века, положив­шего начало эпохе Про­свещения. Давняя молва упорно связывает Бэкона с именем той самой королевы Марго, с которой чуть не спутали нашу Мар­гариту во время мирного шабаша в главе «Полёт».