Читать «Трагедия казачества. Война и судьбы-4» онлайн - страница 191

Раза два за время моего знакомства с ними в станицу наезжал их брат и дядя — Петр Григорьевич, служивший в 4-м Терско-Ставропольском полку. В г. Удино он прошел курсы пропагандистов (там курсанты встретились с генералом П.Н. Красновым) и был включен в состав пропагандистов полка.

В марте-апреле 1945 года немецкое командование ожидало высадки десанта союзников на Адриатическом побережье. Полк, расположенный тогда в Пальманове (километрах в 50-ти от побережья), был приведен в состояние боевой готовности, и казаки проходили ускоренную подготовку в умении пользоваться «противотанковыми кулаками» («панцерфаустами»).

По окончании войны женщин семьи Воскобойниковых постигла страшная участь. В дни выдачи казачьих семей в лагере Пеггетц возле Лиенца, спасаясь от британских солдат, все три женщины, увлекая за собой девочку, бросились в реку Драву. Живой вытащили из воды одну Галину Ивановну, но и она скончалась в тот же день в казачьем госпитале в Лиенце, возможно, приняв яд. Подробно обстоятельства их гибели описаны мною в сборнике «Лиенц — Казачья Голгофа», изданном Обще-казачьей станицей в г. Монреале в 1995 году к 50-летию Лиенцевской трагедии.

Итак, с весны 1945 года угроза существованию Казачьего Стана в Северной Италии становилась вполне реальной, даже если казакам на первых порах удалось отразить первый натиск неприятеля с Балкан.

Между тем казаки, в одиночку и с семьями, эмигранты и подсоветские, продолжали прибывать в Стан. Особая комиссия, в состав которой в качестве врача входила мама, устанавливала пригодность казаков к строевой службе. И здесь ей предстоял невероятный сюрприз. Разговорившись с одним из вновь прибывших, мама, неожиданно для себя, обнаружила в нем отдаленного родича, о существовании которого ей дотоле ничего не было известно, по материнской линии Аракчеевых. Аракчеевых — казаков. Не графов.

Вскоре он стал завсегдатаем в нашем доме. Его имя и отчество не задержались в моей памяти. Может быть, потому, что я называл его просто «дядя». Но его военная история, вероятно, в силу своей необычности, накрепко вросла в мою память.

Первые летние месяцы войны 1941 года он провел на фронте командиром танковых войск Красной Армии. Ни участка фронта, на котором он сражался, ни его звания я не запомнил. Осенью 1941 года он попал в плен к немцам. В конце этого же года или в первые месяцы 1942-го вступил в ряды созданного немцами казачьего эскадрона. Эскадроном командовал офицер-немец. Дядю назначили в нем командиром взвода. Однажды, когда командир-немец на построении эскадрона в своем обращении к казакам стал поощрять их на насильственные действия в отношении гражданского населения, дядя выступил из рядов и отпустил немцу пощечину. Его немедленно разжаловали и возвратили в лагерь военнопленных. И только теперь, к концу войны, дядя изъявил желание вновь примкнуть к казакам, был прислан в Казачий Стан и временно задержался в Терско-Ставропольской станице, ожидая утверждения в офицерском звании и назначения в полк. На нем все еще была старая советская шинель военнопленного с большими буквами SU (Sowjet Union) на спине.