Ах, цокотуха, потерявши юркость,ты выглядишь, как старый юнкерс,как черный кадр документальныйэпохи дальней.Не ты ли заполночь там то и делонад люлькою моей гудела,гонимая в оконной рамепрожекторами?А нынче, милая, мой желтый ноготьбрюшко твое горазд потрогать,и ты не вздрагиваешь от испуга,жужжа, подруга.
IV
Пока ты пела, за окошком серостьусилилась. И дверь расселасьв пазах от сырости. И мерзнут пятки.Мой дом в упадке.Но не пленить тебя не пирамидойфаянсовой давно не мытойпосуды в раковине, ни палаткойсахары сладкой.Тебе не до того. Тебе недо мельхиоровой их дребедени;с ней связываться — себе дороже.Мне, впрочем, тоже.
V
Как старомодны твои крылья, лапки!В них чудится вуаль прабабки,смешавшаяся с позавчерашнейфранцузской башней —— век номер девятнадцать, словом.Но, сравнивая с тем и овомтебя, я обращаю в прибыльтвою погибель,подталкивая ручкой подлойтебя к бесплотной мысли, к полнойнеосязаемости раньше срока.Прости: жестоко.
VI
О чем ты грезишь? О своих избитых,но не расчитанных никем орбитах?О букве шестирукой, радитебя в тетрадирасхристанной на месте плоскомкириллициным отголоскомединственным, чей цвет, бывало,ты узнавалаи вспархивала. А теперь, слепая,не реагируешь ты, уступаяплацдарм живым брюнеткам, женскимужимкам, жестам.
VII
Пока ты пела и летала, птицыотсюда отбыли. В ручьях плотицыубавилось, и в рощах пусто.Хрустит капустав полях от холода, хотя одетапо-зимнему. И бомбой где-тобудильник тикает, лицом не точен,и взрыв просрочен.А больше — ничего не слышно.Дома отбрасывают свет покрышнообратно в облако. Трава пожухла.Немного жутко.
VIII
И только двое нас теперь — заразыразносчиков. Микробы, фразыравно способны поражать живое.Нас только двое:твое страшащееся смерти тельце,мои, играющие в земледельцас образованием, примерно восемьпудов. Плюс осень.Совсем испортилась твоя жужжалка!Но времени себя не жалкона нас растрачивать. Скажи спасибо,что — неспесиво,
IX
что совершенно небрезгливо, либо —не чувствует, какая липаему подсовывается в виде вялыхбольших и малыхпархатостей. Ты отлеталась.Для времени, однако, старостьи молодость неразличимы.Ему причиныи следствия чужды де-юре,а данные в миниатюре— тем более. Как пальцам в спешке— орлы и решки.