Читать «Пейзаж с наводнением» онлайн - страница 45

Письмо в академию

Как это ни провинциально, я настаиваю, что существуют птицы с пятьюдесятью крыльями. Что есть пернатые крупней, чем самый воздух, питающиеся просом лет и падалью десятилетий. Вот почему их невозможно сбить и почему им негде приземлиться. Их приближенье выдает их звук — совместный шум пятидесяти крыльев, размахом каждое в полнеба, и вы их не видите одновременно. Я называю их про себя «углы». В их опереньи что-то есть от суммы комнат, от суммы городов, куда меня забрасывало. Это сходство снижает ихнюю потусторонность. Я вглядываюсь в их черты без страха: в мои пятьдесят три их клювы и когти — стершиеся карандаши, а не угроза печени, а языку — тем паче. Я — не пророк, они — не серафимы. Они гнездятся там, где больше места, чем в этом или в том конце галактики. Для них я — точка, вершина острого или тупого — в зависимости от разворота крыльев — угла. Их появление сродни вторженью клинописи в воздух. Впрочем, они сужаются, чтобы спуститься, а не наоборот — не то, что буквы. «Там, наверху», как персы говорят, углам надоедает расширяться и тянет сузиться. Порой углы, как веер складываясь, градус в градус, дают почувствовать, что их вниманье к вашей кончающейся жизни есть рефлекс самозащиты: бесконечность тоже, я полагаю, уязвима (взять хоть явную нехватку в трезвых исследователях). Большинство в такие дни восставляют перпендикуляры, играют циркулем или, напротив, чертят пером зигзаги в стиле громовержца. Что до меня, произнося «отбой», я отворачиваюсь от окна и с облегченьем упираюсь взглядом в стенку.

1993 Нью-Йорк

Памяти Клиффорда Брауна

Это — не синий цвет, это — холодный цвет. Это — цвет Атлантики в середине февраля. И не важно, как ты одет: все равно ты голой спиной на льдине. Это — не просто льдина, одна из льдин, но возраженье теплу по сути. Она одна в океане, и ты один на ней; и пенье трубы как паденье ртути. Это не искренний голос впотьмах саднит, но палец примерз к диезу, лишен перчатки; и капля, сверкая, плывет в зенит, чтобы взглянуть на мир с той стороны сетчатки. Это — не просто сетчатка, это — с искрой парча, новая нотная грамота звезд и полос. Льдина не тает, словно пятно луча, дрейфуя к черной кулисе, где спрятан полюс.

Февраль 1993

«Голландия есть плоская страна…»

Кейсу Верхейлу

Голландия есть плоская страна, переходящая в конечном счете в море, которое и есть, в конечном счете, Голландия. Непойманные рыбы, беседуя друг с дружкой по-голландски, убеждены, что их свобода — смесь гравюры с кружевом. В Голландии нельзя подняться в горы, умереть от жажды; еще трудней — оставить четкий след, уехав из дому на велосипеде, уплыв — тем более. Воспоминанья — Голландия. И никакой плотиной их не удержишь. В этом смысле я живу в Голландии уже гораздо дольше, чем волны местные, катящиеся вдаль без адреса. Как эти строки.

Осень 1993, Амстердам