Читать «Под розой» онлайн - страница 164
Мария Эрнестам
История о том, как я получила работу у Давида Якоби, кажется настолько фантастической, что сейчас, описывая ее на бумаге, я готова расплакаться. Я помню, как, проработав со мной двадцать пять лет, он уходил на пенсию, оставляя бюро на меня, и я со слезами на глазах пересказывала эту историю всем, кто пришел отметить это событие. Помню, как он расчувствовался от моих слов и тоже расплакался. Я могла бы исписать сотню дневников, рассказывая, как много Давид дал мне за эти годы. Взять хотя бы тот факт, что он принял меня на работу, хотя у него почти не было средств платить мне зарплату. Или букет из желтых и розовых роз с маргаритками, который он вручил мне, когда я закончила школу. Я могла бы рассказать, как мы с ним сутки напролет изучали железнодорожные маршруты и авиарейсы, чтобы подобрать лучшие цены для наших клиентов, как вместе осваивали технические новинки от факса до компьютера. Как он, сам того не зная, помог мне поддерживать для окружающих миф о том, что мама путешествует по Европе, посылая меня в командировки в Париж, Зальцбург, Рим и Лондон. Это давало мне возможность писать маминым почерком письма и открытки и отправлять их из всех этих городов родным и знакомым.
Это благодаря Давиду Якоби я увидела мир. И благодаря ему я смогла сделать мамины письма такими правдоподобными. Я описывала кафе в Австрии, французскую Ривьеру, узкие итальянские улочки с ресторанами, где подавали восхитительную пиццу. Иногда я выбирала понравившуюся мне улицу и писала ее как адрес отправителя, таким образом позволяя маме вести жизнь космополита, о которой она всегда мечтала. Она купалась в Средиземном море, ставила бокал вина на клетчатую красно-белую скатерть в итальянской траттории, покупала одежду в лондонских бутиках — и делала все это вместе с мужчиной, который постоянно путешествовал и нигде не задерживался надолго. Поэтому никто не удивлялся, видя, что письмо отправлено из отеля. Мама жила в лучших отелях мира. Иногда я договаривалась с персоналом, и мне передавали ответы на отправленные мной письма, и я снова отвечала на них.
Иллюзия длилась, пока мне не пришлось бросить работу из-за болей в спине. И, как следствие, письма перестали приходить.
Я снова пролистываю дневник назад, чтобы посмотреть, что написала, и снова поражаюсь тому, как неравномерно меняется время в моем повествовании. Минутное событие описывается на нескольких страницах, тогда как несколько лет могут уместиться всего в пару строк. Ароматы важнее людей, описание розового куста занимает больше места, чем вся моя многолетняя карьера. Может, память меня подводит? Когда взрослый пытается записать то, что пережил ребенком, он может неверно расставить акценты.
Я вспоминаю слова Анны-Клары о мемуарах и понимаю, что они заканчиваются с рождением Сюзанны и началом моей профессиональной деятельности. Так они больше похожи на сказку. Ведь все сказки повествуют о том, как герои находят друг друга. И заканчиваются фразой: «И жили они долго и счастливо». Так было и с Белоснежкой, и с Золушкой, и в моем случае тоже. Важно то, что «до», а не то, что «после». Они жили полной жизнью несколько лет, а потом перешли в странное состояние покоя и благополучия — приятное, но скучное и совершенно не стоящее того, чтобы быть описанным в книгах.
