Читать «Записки молодого варшавянина» онлайн - страница 56

— Мы-то друг с дружкой знаться не будем.

— Почему?

— Да потому, что нас только война вместе и дер­жит. А кончится — каждый пойдет своей дорожкой,— ответил вагоновожатый.

Конечно, он был прав, но тогда я не хотел с ним соглашаться. Подъезжал, мигая голубыми лампочками, мой трамвай, и я протянул вагоновожатому руку. Вдруг между нами возникла Тереза.

— Хорошо, что я тебя догнала,— воскликнула она, тяжело дыша.

Я помахал вагоновожатому, и мы с Терезой вскочи­ли в подошедший трамвай. Было уже около шести. Ве­чером облавы бывали редко, и мы могли спокойно сто­ять на площадке. На повороте я придержал Терезу за плечо, чтобы она не упала, а потом так и оставил руку на ее плече. В публичных местах мы часто притворялись влюбленными, прижимались друг к другу и даже цело­вались на глазах у жандармов, чтобы обмануть их со­бачье чутье, и от этого притворства, которое, по существу, притворством не было, меня еще больше лихоради­ло. Мы оба понимали, что к чему, но Тереза не противи­лась этой игре, и, когда она вроде бы тоже прижима­лась ко мне, я готов был поклясться, что она и сама изо всех сил сдерживается, чтобы не отдаться естественно­му порыву и не кинуться мне на шею уже без всякой игры.

Сейчас мы молчали, потому что на площадке было еще несколько человек. Я взял ее под руку и стал вооб­ражать, что еду с ней в любовное путешествие далеко-далеко, туда, где не будет ни облав, ни комендантского часа, ни лагерей военнопленных с незадачливыми пору­чниками. Однако мне недолго довелось мечтать: перед мостом Кербедзя послышался вой сирены и нас обогнал мчавшийся на полных парах открытый жандармский грузовик «Uberfallkommando» с установленным по­среди платформы станковым пулеметом и кучей жан­дармов вокруг него. Парни из Мекленбурга или Шва­бии мчались на вечерний обмолот. Мы вышли на Кра­ковском Предместье, потому что трамвай сворачивал на Медовую.

— У меня для тебя известие от Густава,— сказала наконец Тереза.— Записку я прочла и уничтожила. Аль­бина привезли на Шуха и начали допрашивать. Рация была при нем.

— Кто выдал?

— Еще неизвестно. Когда его перевезут в Павяк, там с ним смогут поговорить наши.

— Если он будет способен разговаривать,— мрачно уточнил я.

Мы замолчали. Итак, произошло самое худшее. Мы подходили к Трембацкой. Как всегда, на углу, у пивной «Zur Hütte», толпились и шумели возбужденные пи­вом «гемайны», а рядом на Козьей улице стояла боль­шая очередь в солдатский публичный дом. Странно бы­ло, что никто до сих пор не бросил сюда хотя бы гра­наты.

— Знаешь, что с ним сейчас происходит? — прошеп­тала Тереза.

Я почувствовал, как дрожит ее тело. Она любила Альбина, как и все, кто его знал. Он был нежным и обаятельным, не таким, как другие: не отпускал глупых шуточек, не употреблял вульгарных словечек и всегда как-то рассеянно озирался. Сблизиться с ним было трудно, хотя он и не был замкнутым.

— А он не писал стихов? — спросил я.

— Наверное, писал,— ответила Тереза.— Но Кри­стина к стихам совершенно равнодушна.