Читать «Вечерние огни» онлайн - страница 21

V

И улыбки и угрозы Мне твои — все образ розы; Улыбнешься ли сквозь слезы, Ранний цвет я вижу розы, А пойдут твои угрозы, Вспомню розы я занозы; И улыбки и угрозы 8 Мне твои — все образ розы.

VI

Не хочу морозной я Вечности, А хочу бесслезной я Младости; 5 С огненным желанием, Полной упованием, Радости. Не лавровой веткою Я пленен, 10 Миртовой беседкою Окружен, Пусть бы ненавистную Ветку кипарисную Ждал мой сон.

Песни кавказских горцев

I

Станет насыпь могилы моей просыхать, И забудешь меня ты, родимая мать! Как заглушит трава все кладбище вконец, То заглушит и скорбь твою, старый отец; 5 А обсохнут глаза у сестры у моей, Так и вылетит горе из сердца у ней.

II

Ты, горячая пуля, смерть носишь с собой; Но не ты ли была моей верной рабой? Земля черная, ты ли покроешь меня? Не тебя ли топтал я ногами коня? 5 Холодна ты, о смерть! даже смерть храбреца, Но я был властелином твоим до конца; Свое тело в добычу земле отдаю, Но за то небеса примут душу мою.

III

Выйди, мать, наружу, посмотри на диво: Из-под снега травка проросла красиво. Взлезь-ко, мать, на крышу, глянь-ко на восток. Из-под льда ущелья вешний вон цветок. 5 "Не пробиться травке из-под груды снежной, Изо льда ущелья цвет не виден нежный; Никакого дива, влюблена-то ты, Так тебе на снеге чудятся цветы".

Дюпон и Дюран

Диалог

(Из Альфреда Мюссе)

Дюран О тени праотцев, как я тоской томим! К богам воззвал бы я, когда бы знал к каким. Вот скоро тридцать лет, как я на свете маюсь И уж издателя лет десять добиваюсь. 5 Никто живой моих тетрадей не читал, И в мире только я, что я пишу, узнал. Дюпон О, Брут! Ты ведаешь, как мне приходит жутко! С картофелем лишь сидр не ободрят желудка. И чтоб не задремать в тоскливом забытье, 10 Не встречу ль, с кем бы речь затеять о Фурье? Какие времена! Какой обед ужасный! Дюран Кого я вижу там вдали? Кто тот несчастный, Что дует в кулаки, в которых чувства нет, А сам бредет дрожа, по-летнему одет? 15 У Фликото, кажись, встречал я горемыку. Дюпон Не ошибаюсь я. По горестному лику, По взору томному в задумчивых глазах, Но шляпе вытертой на сальных волосах Дюрана узнаю, старинного собрата. Дюран 20 Ты ль это, друг Дюпон? Рад, встретил я Пилада И однокашника. Друг друга обоймем. Так не попал еще ты в сумасшедший дом? Я думал, что в Бисетр сдала тебя роденька. Дюпон Молчи. В окно сейчас я выпрыгнул умненько 25 И вот бегу тайком состряпать фельетон. А ты, ужели твой ночлег не Шарантон? Ведь говорили мне, что твой высокий гений… Дюран Увы! Дюпон, наш свет исполнен злых суждений! Что за животное наш глупый род людской, 30 И сколько трудностей на путь пробиться свой! Дюпон Брат, мне ли говоришь? Успел я в нашем веке Извериться вполне во всяком человеке. Наш мир становится упрямей с каждым днем, И в тупоумие все глубже мы идем. Дюран 35 Ты помнишь ли, Дюпон, когда еще ребята, Познаньем бедняки, а гордостью богаты, Мы, хоть учитель нас, ленивцев, драл порой, — В забвенье низменном вкушали сон с тобой? В душе моей те дни блаженства сохранились! Дюпон 40 Ленивцев, ты сказал. Мы с гордостью ленились; Невежд, бог видит! Все, что сделал я с тех пор, Решает о моем былом ученье спор. Но запах сладостный, какой бывал в столовой! Бывало, ешь и пей — обед всегда готовый! 45 Согнувшись над столом, бывало, припадешь К книжонке мерзостной, сторгованной за грош. Варнава, Демулен мне горько доставались, А милые статьи Сен-Жюста укрывались На сердце у меня. — Я руку подавал, 50 Как римский бы ее сенатор простирал. Ты жребий мой делил, не кончил ты ученья. Дюран Ты прав, у гения повсюду треволненья. Мой череп, созданный для лавров на заказ, Ослиной шапкою увенчан был не раз. 55 Мое призвание, однако ж, видно было, Во мне писательство всемощно говорило; Презрен у сверстников, взращен на кулаке, Я рифмовал в тиши, согнувшись в уголке. В пятнадцать лет моя зарокотала лира, 60 Я Шиллера глотал, и Гете, и Шекспира, И лоб чесался мой при чтенье их стихов, А что касается прославленных шутов, Как Тацит, Цицерон, Гомер или Вергилий, Мы, слава богу, их как должно оценили. 65 Постигнув таинство, легко о всем писать, Заике-музе я дал волю воровать, По очереди драл я англичан, испанцев, Сынов Италии и выспренних германцев. Терзался я, что тем наречьем не владел, 70 Которым некогда башмачник Сакс гремел. Я б, верно, произвел великое творенье; Но, связан пошлостью природного реченья. Себе я клятву дал по крайней мере в том, Что книги не издам с хорошим языком. 75 Сдержал ли слово я — не будешь сомневаться. Дюпон Когда придет зима — и ласточки умчатся, Куда умчался хор счастливых тех годов, Когда желудок в нас зависел от зубов? Какие ключница ломти нам отрезала! Дюpан 80 Не вспоминай уже; на свете счастья мало. Скажи, прошу тебя, ты что же предпринял, Когда покинул ты Латинский свой квартал? Дюпон Когда? Дюpан В осьмнадцать лет, когда оставил школу. Дюпон 85 Что делал я? Дюран Скажи. Дюпон Да так, по произволу — Что птица делает, свалившися с гнезда, Что бог благословит и что велит нужда. Дюран 90 Однако ж? Дюпон Ничего. По улицам таскался, Куда глаза глядят. По воле озирался, Раздетый, впроголодь, я спал по чердакам, Откуда в срок найма я убирался сам; 95 Влачась по прихоти судьбы своей коварной, Скитался я с мечтой Фурье гуманитарной, Насколько я лишь мог, повсюду занимал, А заведется грош, сейчас его спускал. Скрывая пошлость фраз за пышных слов туманом 100 И сидя без белья с таким пустым карманом, Что в мире лишь мой ум с ним равен пустотой, Я жил оборванный, завистливый и злой. Дюpан Я знаю, чтоб тебя совсем не затомило, Когда желудок твой кричал: "Уж шесть пробило", 105 Тебе пять франков я из жалости втирал, А ты у Беназе их тотчас же спускал. Но что же далее ты делал? Не могу я Представить, чтоб досель влачил ты жизнь такую. Дюпон Всегда! Спиноза мне и Брут порукой в том, 110 Что в платье, что на мне, я проходил в одном. И как его сменить? Кто судит справедливо? Везде царит расчет и скупость да нажива. Затеял я проект… Скажу тебе тайком… Проект! Но я прошу, ты помолчи о нем… 115 Куда тебе Ликург, — на свете не видали Чудесней ничего, коль поместят в журнале. Вселенную, мой друг, переверну вверх дном, И с прошлым сходства с ней не будет уж ни в чем, Богатый станет нищ, а сильный будет слабый, 120 Зло будет над добром, мужчина станет бабой. А женщины тогда, — ну, станут чем хотят, Стариннейших врагов дни счастья примирят — Россию с Турцией, Французов с Альбионом, Безверие души с божественным законом, 125 А драму с здравостью рассудка. — Да чего? Царей, правителей, судей — ни одного, Начальства — не моги; законов — не желаю. Семейство я гоню и браки расторгаю: Кому охота есть и добывать детей, 130 Кто хочет разыскать отца — ищи смелей. Затем уже, мой друг, ты не увидишь боле Долин иль гор, лесов иль колоколен в поле. Все это пустяки! Мы все их подберем, Мы раскидаем их, завалим и сожжем, 135 И всюду копи лишь раскинутся с рудами, Тропинки, хижины, поля под овощами, Морковь, горох, бобы, — кто хочет, тот говей. Зато обедать всласть никто уже не смей. Из Пекина в Париж железный путь блестящий 140 Мою республику связует дружбой вящей; Народы разные, в огромный сев вагон, Смешавши языки, представят Вавилон. А пышущий огнем колосс гуманитарный Все косточки найдет планеты благодарной, 145 И изумится всяк с такого корабля, Что под капустой вся да репою земля. Земля получит вид подчищенный и низкий, Гуманитарности мир сделается миской, И шар наш без волос, без бороды — обрит, 150 Как тыква гладкая, по небу полетит, Какой проект, мой друг! Нельзя не восхищаться, Что может с планами подобными сравняться? В свободные часы я их в статье провел. Но веришь ли, Дюран, никто их не прочел! 155 Чего ж хотеть? Наш свет и глух и слеп ужасно, Ты клад ему даешь иль чудо, — все напрасно: Спеша на биржу, он к тебе уж стал спиной, Один нашел закон, канал ведет другой; Им денег хочется; пожить, поесть послаже, 160 А есть бездельники, что землю пашут даже. Да, в наши дни людей так трудно просветить, И я отчаялся их даже возродить. А твой каков удел? Я, чай, ты мне не пара. Дюран Сперва учеником я стал ветеринара. 165 Пожалуй, получал я франка по два в день, Да не понравилось мне не вставать с колень, Чтоб лошади больной втирать в копыто сало. За что она не раз брыканьем отвечала. Как надоело мне, я вздумал улизнуть 170 И с божьей помощью побрел куда-нибудь. Пошел я к продавцу эстампов. Мастер рьяный, Он иллюстрировал известные романы. Два года прожил я. В листки негодных книг Совал я очерки еще негодней их. 170 Я пользу отыскал в труде от всех сокрытом, Я приучил свой ум быть ловким паразитом, Хватаясь за других, у них же воровать. Но труд ученика стал мне надоедать. Однажды за столом у старика Тюиля 180 Я встретил Дюбуа, опору водевиля. Он выпить не дурак, задорно спеть куплет, И в подлинных ему весельем равных нет. С правописанием он дал мне чувство стиля. Состряпали вдвоем мы четверть водевиля, 185 По ярмаркам его давали иногда, Хотя гоненья он претерпевал всегда. Вскипела желчь во мне от этой неудачи; Решил бесплодный мозг я повернуть иначе. Придя домой, я сел, сказавши: "Погоди ж, 190 Моим писанием я изумлю Париж". Задавшись рифмами, мозги мои смелее Впервые будто бы приблизились к идее. Я заперся на ключ писателей читать, Которыми себя задумал вдохновлять. 195 Под полусотней книг трещал мой стол несчастный, Я долго мучился поэмою ужасной. Луна и солнце в ней ступили во вражду, Венера с папою плясали в ней в аду, Сознай, насколько мысль моя философична, 200 Все, что являлось нам в твореньях единично, — Как Брама, например, Юпитер, Магомет, Платон и Мармонтель, Нерон и Боссюэт, — Я это все собрал в сознании всецелом. Но главный капитал в творенье этом смелом — 205 Так это ящериц над речкой дружный хор. Расин в сравнении с подобным гимном вздор… Меня не поняли. И книжке символичной Моей пришлось лежать в пыли, гробам приличной. Печальный результат и девственность плохая! 210 Но скоро в путь меня умчала цель иная. Сошелся старичок со мною журналист; Он промотавшийся былой семинарист, Раз десять по цене распроданный дешевой И на честных людей за франк плевать готовый. 215 С ливрею старичка оделся я сейчас; Желчь у меня с пера просилась в этот раз, Я возродился сам и въелся в это дело. Дюпон! Как сладостно над всем ругаться смело. Мертворожденный ум так любит подходить 220 К своей же глупости и всем за это мстить. Когда чужой успех предстанет настоящий, И ты придешь домой, что может быть тут слаще, Как личность растерзать и честь испачкать всю И вылить на нее чернильницу свою, 225 Имея где-нибудь такой журнал несчастный, Где можно отрицать, что сам увидел ясно! Ложь анонимная отраднее всего. На авторов, царей, на бога самого, На всех я клеветал, стараясь всех позорить, 230 И горе, кто меня хотел бы переспорить! Когда Париж таил какой-либо секрет! Я к вечеру тащил его в столбцы газет. Пронюхивал я все. И с улиц на паркеты Тащил на каблуках я грязные предметы, 235 В скандальный этот век я каждый знал скандал И оглашал его. — Тут я не признавал Ни жалоб, ни угроз, — меня ты слишком знаешь. Но ты молчишь, Дюпон, о чем ты размышляешь? Дюпон Увы! Дюран, когда б найти я только мог 240 Хоть сердце женщины — принять мой страстный вздох! Так нет. Напрасно я ищу пленять в Париже! Плох курс твоих статей, меня же ценят ниже. Себя я предлагал всем встречным — не берут. На ложе хладное бреду я в свой приют — 245 И жду — никто нейдет. — Ведь можно утопиться! Дюран Ужель ты не искал под вечер веселиться? Дюпон К Прокопу в домино хожу играть подчас. Дюран Прекрасная игра — и развивает нас; Тот человек уже не сделает промашки, 250 Что мастер в домино подладить деревяшки. Войдем в кофейную. Сам лепту я взнесу. Дюпон Коль без реванша дашь ты мне пятнадцать су, — Согласен. Дюран Погоди! Сыграем-ко мы прежде 255 На угощение, чтоб ввериться надежде. Наверно рюмочку на счет твой пропущу. Дюпон Боюсь ликеров я. Уж пивом угощу. Что в кошельке твоем? Дюран Три су. Дюпон 260 В харчевню ближе. Дюран Ступай вперед. Дюпон Нет ты. Дюpан Нет ты, прошу — иди же.