Читать «Кодекс Люцифера» онлайн - страница 20

И что же должен был делать ребенок, если не происходило никаких церковных праздников, на которые хотелось бы поглазеть? Можно было, например, заняться исследованием вопроса о том, каков на вкус белый нанос, образованный морозом на металлической сточной трубе и лежавший там, как толстая шуба, – сладкий или кислый.

Агнесс отвернулась и сделала вид, что не заметила, как к дому ее родителей приблизился какой-то человек. Она знала этого человека: это был Себастьян Вилфинг, навещавший семейство Вигантов по меньшей мере один раз в неделю. Агнесс каждый раз пыталась подслушать разговор двух мужчин, не столько потому, что ее интересовало его содержание, сколько потому, что слушать голос Себастьяна Вилфинга было одно удовольствие: чем сильнее волновался его обладатель, тем чаще он ломался и неожиданно давал такого петуха, что его звуки становились удивительно похожими на визг поросенка. Каждый раз, когда подобное случалось, Себастьян откашливался и повторял последнее слово особенно глубоким голосом, звучавшим теперь как хрюканье матерого хряка; и тайком подслушивающая девочка хотела, чтобы никогда не заканчивалась эта потеха. Когда Вилфинг разволновался из-за того, что венские купцы, по его мнению, однажды станут рабами «иностранных фокусников», его голос взлетел особенно высоко. Сдержанное замечание Никласа Виганта о том, что венские купцы сами виноваты в том, что их коллеги по цеху из Нюрнберга, Аугсбурга, Венгрии или Италии постепенно составили три четверти занимающихся торговлей бюргеров и что пришло уже время взять свою судьбу в свои (руки, заставило Себастьяна Вилфинга произнести добрую половину фразы таким высоким тоном, который посрамил бы самого молодого поросенка. Впрочем, в остальном Вилфинг был доброжелательным человеком, называвшим Агнесс божьей коровкой и никогда не забывавшим подмигнуть ей. Агнесс его любила, но прекрасно знала, что Вилфинг непременно рассказал бы о ее пребывании в узкой улочке, поэтому она повернулась к нему спиной и не шевелилась, пока посетитель, тяжело топая и стряхивая снег с высоких сапог, не исчез в доме – без сомнения, хороший друг и деловой партнер, но все же, по крайней мере с точки зрения Терезии, абсолютно нежеланный гость во время нехватки прислуги.

Бросив еще один взгляд по сторонам, Агнесс решила претворить в жизнь свой план: холод полз по верхней части ее тела и поднимался от ног. Агнесс почувствовала, что скоро начнет дрожать.

Спустя несколько минут, услышав крики боли, люди начали останавливаться и собираться вокруг ребенка, прочно примерзшего языком к сточной трубе. Посыпались обычные бесполезные вопросы:

– Как тебя зовут, малышка?

– Аааа-ааа-аааа!

– Это дом твоих родителей?

– Аааа-ааа-аааа!

– Тебе нужна помощь?

– Аааа-ааа-аааа!

– Тебе больно, бедняжка?

Из дома родителей Агнесс никто не появлялся. Ее отец, лишь недавно вернувшийся из своей последней поездки, по всей вероятности, заперся вместе с Себастьяном Вилфингом в дальней комнате дома, выходившей окнами не на узкую шумную Кэрнтнерштрассе, а на широкую и спокойную Ноймарктштрассе; ее мать вела борьбу с половниками и черпаками; няня по-прежнему безмятежно дремала, не подозревая о том, какую оплеуху отвесит ей жизнь, и о том, что к следующему Сретенью ее уволят. Собравшаяся толпа начала наперебой давать бесполезные советы, большинство которых сводилось к тому, чтобы подождать, пока не спадут морозы, и все это время кормить ребенка супом, пока язык сам не отстанет от сточной трубы.