Читать «Разговоры с Раневской» онлайн - страница 193

На генеральной репетиции актеры были поражены: «Что делает Раневская? Что это за выжившая из ума сваха?..» Неудивительно, что, посмотрев этот спектакль, А. Д Попов записал в свою зеленую тетрадь: «Раневская не активна по задачам и не вижу задач. (Режиссер и актриса)».

«Режиссероненавистничество»! А те режиссеры, что удовлетворяли Раневскую, те, которых она любила? Таиров, Ромм, Петров — режиссеры талантливые и непохожие друг на друга. Три исключения? Но в этих исключениях есть много общего, ставшего для Раневской решающим.

О тактичности М. И. Ромма, его стремлении ничего безоговорочно не навязывать я уже писал. А. Я. Таиров, провозгласивший символом веры тезис: «Актеру нужно давать максимальную возможность самовыявления в том случае, если это самовыявление направлено на ту же цель, которую вы ставите в своей работе», запомнился Ф. Г. как человек, не мешавший ей готовить роль Зинки в «Патетической сонате». Он поддерживал Ф. Г. в ее поисках, одобрял их и говорил своим ассистентам:

— Не трогайте Раневскую — она до всего дойдет сама.

Н. В. Петрову, с которым она готовила Бабуленьку в «Игроке», Раневская посвятила несколько страничек воспоминаний. «Он был режиссером, любившим актеров… В нем не было стремления к самопоказу, к самовыявлению, не было насилия над волей артиста, над его инициативой, а было только одно желание — помочь своим знанием природы актера, помочь своим огромным опытом…

Его доброжелательность подкупила меня — не часто приходилось с этим сталкиваться. Все указания он делал с необычайной деликатностью и тактом».

Кто знает, может быть, режиссерский талант Таирова, Ромма, Петрова заключался и в том, что они, почувствовав талант Раневской-актрисы, доверяли ему.

Подарки от Раневской

Она любит делать подарки и сама часто говорит: — Я безумно люблю делать подарки. Безумно! Насчет безумия не знаю. Но Нина Станиславовна рассказывала, как Ф. Г. подарила кому-то новую люстру. Роскошную. Или не подарила, а забыла ее в троллейбусе.

—  Умоляю, про эту люстру — ни слова! — просила меня Ф. Г. —Делают из меня растеряху. То Танька Тэсс написала в «Известиях», что я теряю по двенадцать зонтов в году, по зонтику в месяц — на одних зонтах разоришься! То Нина вдруг начинает утверждать, что я кому-то подарила ее пылесос, когда по нему давно тосковала помойка! Я, может быть, действительно странная, но не настолько же!

Мне Ф. Г. дарит книги. Иногда я собираюсь уходить, а она:

— Постойте, прошу вас, так просто не отпущу! — и водит глазами по полкам. — Мне просто необходимо вам что-то подарить: без этого не смогу уснуть!

Однажды Ф. Г. мне пыталась всучить свою кофту:

— Нет, вы посмотрите, какая она! Чистая шерсть, пушинка к пушинке. И на пуговицах. Причем на мужскую сторону, обратите внимание — свидетельство моей тяги к мужескому полу! Не хотите? Ни разу не надеванную! Ну, примерьте хотя бы. Из приличия.

И сразу без перехода:

— Я вам не показывала, как портной — сексуальный маньяк проводит примерку? Нет? Ниночка, иди сюда! — Нина Станиславовна была на кухне..— А то на Глебе я не могу это показать — стесняюсь. — И мне: — Я скромная блядища.